Изменить размер шрифта - +
Нидия Видаль и Пол Дитсон II были готовы к любви, которая объединит их до конца.

Я много раз слышала историю любви моих бабушки и дедушки, возможно выдуманную, и решила воспроизвести её слово в слово, как поэму. Мне, конечно, не известны подробности того, что произошло в ту ночь за закрытыми дверями, но, зная их обоих,я могу это представить. Открыв дверь этой чилийке, мог ли мой Попо предположить, что он стоит перед важным выбором и что выбранный путь определит его будущее? Нет, конечно, эта пошлая мысль не приходила ему в голову. А моя Нини? Я вижу, как она, подобно лунатику, продвигается между брошенной на пол одеждой и полными окурков пепельницами, как она пересекает маленькую гостиную, как входит в спальню и садится на кровать, потому что кресло и стулья заняты бумагами и книгами. Он встал на колени рядом с любимой, и так они провели несколько хороших мгновений, пытаясь приспособиться к этой внезапной близости. Возможно, Нидия начала задыхаться от жары, и он помог ей избавиться от пальто и ботинок; затем они нерешительно ласкали друг друга, узнавая себя, чувствуя свою душу, чтобы убедиться, что они не ошиблись. «Ты пахнешь табаком и десертом. И ты гладкий и чёрный, как тюлень», — прокомментировала моя Нини. Много раз я слышала от неё эту фразу.   

Последнюю часть легенды мне вовсе не нужно придумывать, потому что они мне её рассказали. С первого же объятия моя Нини пришла к выводу, что знала астронома в других жизнях и в другие времена, что это было лишь воссоединением и что их астральные знаки и арканы Таро совпадают. «Хорошо, что ты мужчина, Пол. Представь себе, если б в этом перевоплощении тебе бы выпало стать моей матерью...», — вздохнула она, сидя у него на коленях. «Поскольку я не твоя мать, как насчёт того, чтобы нам пожениться?» — ответил он ей.

Две недели спустя Нидия приехала в Калифорнию, таща за собой сына, который не хотел эмигрировать во второй раз, и получила визу невесты на три месяца. По их истечении она должна была выйти замуж или покинуть страну. Они поженились.

Свой первый день в Чили я провела, наматывая круги при нестерпимой и сухой жаре по Сантьяго с картой, чтобы успеть на автобус, везущий на юг. Это современный город, в котором нет ничего экзотического или живописного: нет индейцев в типичной одежде или колониальных кварталов дерзких цветов, какие я видела с бабушкой и дедушкой в Гватемале или Мексике. Я поднялась на фуникулёре на вершину горы, что является обязательным туристическим маршрутом, и смогла оценить размер столицы, которая, кажется, не заканчивается нигде, и загрязнений, покрывающих её, подобно облаку пыли. На закате я села в автобус абрикосового цвета, направляющийся на юг, на Чилоэ.

Я тщетно пыталась заснуть, трясясь от движения, под рокот мотора и храп других пассажиров. Но для меня никогда не было лёгкой задачей заснуть, особенно тогда, когда я всё ещё живо помнила свою дикую жизнь, которую вела в недавнем прошлом. На рассвете мы остановились, чтобы принять душ и выпить кофе в гостинице, посреди пасторального пейзажа с зелёными холмами и коровами. А затем мы проехали ещё несколько часов до простой пристани, где смогли окончательно размять мышцы и купить блинчики с сыром и морепродуктами у женщин, одетых в белые халаты медсестёр. Автобус заехал на паром, чтобы пересечь канал Чакао: полчаса молчаливого плавания по светлому морю. Я вышла из автобуса и выглянула за борт вместе с оставшимися окоченевшими пассажирами— они, как и я, провели много часов в плену своих сидений. Наперекор сильному ветру, мы восхищались стаями чаек, похожими на платки в небе, а также тунцами и дельфинами с белой кожей, которые, пританцовывая, сопровождали корабль.

Автобус оставил меня в Анкуде, на Исла-Гранде, втором по важности городе архипелага. Там мне нужно было сесть на другой, чтобы отправиться в деревню, где меня ждал Мануэль Ариас, но я обнаружила, что у меня пропал кошелёк.

Быстрый переход