Я выпила фруктовый сок, оказавшийся чересчур сладким, и наскоро распрощалась софицером, что ему, должно быть, показалось странным. К этому полицейскому, надо сказать, япрониклась симпатией: он смотрел в глаза с дружелюбным выражением, крепко пожал руку и вообще вёл себя нисколько не напрягаясь. Взглянув на него лучше, я посчитала, что Арана оказался весьма привлекательным, несмотря на несколькоявно лишних килограммов. Зато белоснежные зубы красиво выделялись на загорелой коже, а когда он улыбался, глаза превращались в забавные щёлочки.

Самый близкий человек для Мануэля—несомненно, Бланка Шнейк, хотя данный факт особого значения не имеет, поскольку ему никто не нужен, и даже Бланка, ведь он может прожить свои оставшиеся дни, вообще не разговаривая. Усилия по поддержанию дружбы прикладывает только она сама. Именно Бланка приглашает Мануэля пообедать или и вовсе неожиданно приходит к другу с хорошей закуской и бутылкой вина. Она настаивает на поездках в Кастро, чтобы повидать своего отца, Мильялобо, обижающегося на их нерегулярные посещения. Она же заботится об одежде, здоровье и домашнем комфорте Мануэля, как настоящая экономка.Это всё я, вторгшаяся в их жизнь и пришедшая нарушить их личное пространство; ведь до моего приезда они ещё могли побыть наедине, теперь же в центре внимания всегда я. Эти чилийцы — люди терпеливые, никто из них не выказал своего возмущения моим присутствием.

Вот уже несколько дней мы едим в доме Бланки, и мы часто так поступаем, поскольку обедать здесь гораздо удобнее, нежели у нас. Бланка стелет на стол свою лучшую скатерть, украшает накрахмаленными льняными салфетками, свечами и корзинкой хлеба с розмариновым вкусом, который я им принесла,— простой и вместе с тем изысканный стол, как и всё убранство этого дома. Мануэль не способен оценить эти детали, лично меня оставляющие с открытым ртом, поскольку до знакомства с этой женщиной я полагала, что различного рода украшения интерьера бывают лишь в гостиницах да в журналах. Дом моих бабушки с дедушкой напоминал блошиный рынок, где было настоящее обилие мебели и ужасных предметов, сваленных в общую кучу и разделённых либо на те, которые пригодятся в хозяйстве, и те, что лень выбрасывать. В компании Бланки, которая может создать настоящее произведение искусства из трёх голубых гортензий в стеклянном, полном лимонов, кувшине, мой вкус постепенно утончается. Пока они готовили суп из морепродуктов, я вышла в сад нарвать листьев салата и базилика ещё при дневном свете, ведь теперь темнеет гораздо раньше. На нескольких квадратных метрах участка Бланка выращивает фруктовые деревья и несколько видов овощей, за которыми ухаживала лично. Её всегда видели работающей в саду в соломенной шляпе и перчатках. Когда наступит весна, я попрошу её помочь мне обработать земельный участок Мануэля, на котором теперьнет ничего за исключением сорняков и камней.

Поедая сладкое, мы говорим о волшебстве — книга Мануэля захватила меня полностью — и о сверхъестественных явлениях, в которых я была бы настоящим авторитетом, уделяй я в своё время больше внимания собственной бабушке. Я рассказала им, что росла вместе с дедом, рационалистом-астрономом и агностиком, и с бабушкой, увлекающейся картами Таро, начинающим астрологом, чтецом ауры и энергетики человека, толкователем снов, коллекционером амулетов, кристаллов и священных камней — я сказала именно так, чтобы не упоминать, какая она была другом окружающих её дýхов.

— Моя Нини никогда не скучает, она развлекается тем, что выражает различного рода протесты правительству и разговаривает с мёртвыми, — заметила я им.

— С какими мёртвыми? — спросил меня Мануэль.

— С моим Попо и другими, например, со святым Антонием Падуанским, кто находит потерянные вещи и женихов для незамужних.

— Твоей бабушке не хватает личной жизни, — ответил он мне.