Мой шеф (Лиману нравилось, чтобы я его так называла) по его же собственному объяснению много чем был обязан своему брату. Его семья жила в Грузии. Мать бросила их ещё детьми, отец умер в тюрьме, возможно, что и был там убит, хотя по официальной версии совершил суицид, и тогда старший брат взял на себя ответственность за Брэндона. Адам никогда не работал честно, но и не имел при этом никаких проблем с законом, в отличие от младшего брата, который уже в тринадцать лет состоял на учёте как малолетний преступник. «Тогда нам пришлось расстаться, чтобы я никак не навредил Адаму своими проблемами», — признался мне Брэндон. По взаимной договорённости молодые люди решили, что штат Невада стал бы для них идеальным местом с более чем ста восьмьюдесятью казино, открытых и днём, и ночью, где наличные деньги ходят из рук в руки с головокружительной скоростью, а также с идеальным количеством коррумпированных полицейских.

Адам вручил своему брату пачку удостоверений личности и паспортов на разные имена, которая вообще-то могла оказаться крайне полезной, а также денег на раскрутку дальнейшего бизнеса. Ни один из них не пользовался кредитными картами. В редкие моменты нашего с ним непринуждённого разговора Брэндон Лиман рассказал мне, что никогда не был женат, старший брат— был его единственный друг, а нежные чувства он питает только к племяннику, сыну Адама.Шеф показал мне семейную фотографию, на которой были запечатлены его брат, человек кряжистый и лихой, сильно отличающийся от него самого, пышка-невеста и племянник, милый бутуз по имени Хэнк. Несколько раз мы вместе ходили выбирать электронные игрушки, которые чуть погодя отправили Хэнку, очень дорогие и, надо сказать, малоподходящие для двухлетнего малыша.

Наркотики считались лишь развлечением для туристов, приезжающих в Лас-Вегас на выходные, чтобы развеять скуку и испытать удачу в различных казино. Они же были и единственным утешением проституток, бродяг, нищих, воров-карманников, главарей банды и прочих несчастных субъектов, кучковавшихся в занимаемом Лиманом здании и готовых за дозу продать свои последние человеческие качества. Иногда они приходят без гроша и начинают умолять до тех пор, пока он не даст им хоть сколько-нибудь из милости или чтобы просто поддержать их наплаву. Иные уже идут вместе со смертью, и таковых вообще не стоило спасать, ведь несчастных рвёт кровью, их бьют судороги, и они попросту теряют сознание. Подобных субъектов Лиман просто выбрасывал на улицу. Хотя некоторые были поистине незабываемые личности, как, например, молодой человек из Индианы, выживший после взрыва в Афганистане и, в конце концов, оказавшийся в Лас-Вегасе, даже не помнивший своего имени. «Ты теряешь ноги, за что тебе дают медаль, но когда теряешь разум, тебе не дают ровным счётом ничего», — повторял он эти слова, точно молитву, между затяжками крэком. Была среди них и Маргарет, молодая девушка, моя ровесница— правда, с телом у неё был полный финиш, —которая украла у меня одну из фирменных сумок. Фредди вовремя это заметил, поэтому мы и смогли изъять вещь до того, как она была бы продана, ведь Брэндон Лиман когда-то заплатил за сумку немалые деньги. Однажды Маргарет и вовсе галлюцинировала на полу и, не найдя никого, кто мог бы ей помочь, перерезала вены куском стекла. Фредди нашёл её в коридоре уже в луже крови и как-то вытащил бедняжку на улицу, оставил где-то на расстоянии квартала и по телефону попросил о помощи. Когда девушку забрала скорая, та ещё была жива, но мы так и не узнали, что с ней произошло дальше, и не виделись впредь.

И как я могла забыть Фредди? Ведь я обязана ему жизнью. Я питала сестринскую нежность к этому мальчику, неспособному спокойно посидеть, и такому исхудалому, низкорослому, со стеклянными глазами, текущими соплями, непробиваемому снаружи и нежному изнутри, который до сих пор был способен рассмеяться и свернуться калачиком у меня под боком, чтобы посмотреть телевизор. Я давала Фредди витамины и кальций, чтобы он рос, купила две кастрюли и книгу рецептов, чтобы серьёзно заняться приготовлением пищи, но мои блюда, в большинстве случаев даже нетронутые, отправлялись в мусорное ведро.