Потом, наплававшись до изнеможения, он лежал на плоской скале и снова думал о Наде. Ей, наверное, неловко станет за свои слова, когда она его снова увидит. Он очень надеялся, что та непринужденная атмосфера, которая сложилась в доме, сохранится. Если же сейчас ему придется менять жилье, это будет чертовски неудобно и доставит уйму ненужных хлопот. Он постарается вести себя с ней, как будто ровным счетом ничего не произошло. Будет ко всему относиться как к неудачной шутке. Так всем станет легче. Он знал, что Надя – человек легко ранимый. Да разве могло быть иначе после этого безумного брака? Это, наверное, кошмар неудачного супружества сделал ее такой безрассудной. Если она снова попытается затронуть вчерашнюю тему, он будет держаться спокойно, но твердо. Такого рода отношениям в его жизни нет места.

Он встал, кожа уже обсохла. Одевшись, Кризи направился к дому по тропинке в скалах.

Нади видно не было, в кухне сидела Лаура.

– Завтракать будете, Кризи? – с ясной улыбкой спросила она. – Уж больно рано вы сегодня встали.

Кризи уже подготовил себя к тяжелому разговору, но от ее улыбки почувствовал облегчение. Лаура вела себя совершенно нормально – значит, никакого разговора вчера не было. Он сел за стол, внезапно почувствовав зверский голод. Лаура разбила на сковородку четыре яйца и положила туда несколько ломтиков ветчины.

– Это правда, что американцы едят на завтрак блины? – спросила она через плечо.

– Да. Заливают их сиропом. Но я блинов не ел с детства.

Она поставила перед ним тарелку с яичницей и хлебницу с теплым, только что испеченным хлебом. Потом налила ему большую кружку кофе и насыпала туда три полные ложки сахарного песка. Себе она тоже налила кофе и села напротив. Ей больше всего нравилось готовить тем, кто по достоинству оценивал ее труды. Сейчас она отчетливо видела происшедшие в нем перемены. Хорошая пища и физические упражнения сделали свое дело.

Как ни в чем не бывало она сказала:

– Вчера вечером Надя говорила со мной и с Полом.

Кризи поперхнулся.

– Не волнуйтесь, – успокоила она его. – Семья наша небольшая, живем мы дружно, и за спиной у нас Надя ничего делать не станет. Она девочка честная.

– Она глупая девочка! – вырвалось у Кризи. – Все эти разговоры – чистейшей воды безумие.

Лаура улыбнулась.

– Любовь всегда немножко безумна. Влюбленные, как правило, все усложняют. Хотя на самом деле это естественно, вы так не считаете?

– Любовь! – хмыкнул он. – Я так понимаю, она хороша, когда взаимна. Как Надя вообще может говорить о любви? Я, по крайней мере, никогда ей для этого повода не давал. Никак в толк не возьму, с чего она вдруг решила обсуждать это.

– Я знаю, что вам это трудно понять, как, впрочем, и Полу. Именно поэтому я и завела этот разговор. Хочу только, чтобы вы знали: зла на вас никто в доме не держит и ни в чем вас не винит.

Кризи заговорил очень откровенно и убедительно.

– Одно вам могу сказать, Лаура, – Надя мне очень нравится. Вот и все. Но даже если бы у меня были к ней более серьезные чувства, это все равно ничего не могло бы изменить. А она, сдается мне, никак не хочет этого понять. Через несколько недель я уеду. Мне обязательно надо завершить одно дело. Скорее всего, так случится, что я больше никогда сюда не вернусь. Все ее мечты и надежды рухнут снова – это же лишено какой бы то ни было логики!

Лаура снова улыбнулась ему.

– Логика! Надо же, какие слова. Разве может быть логика в любви? – Она подняла руку. – Подождите – и послушайте.