— Ты, конечно, храбра, — заметила Микки, зажигая вторую свечу, — но, подозреваю, ты думаешь об Эшли Джадд или Шарон Стоун, а возможно, и о Пэм Грайер.

Наклонившись через стол к Лайлани, Дженева драматически зашептала:

— Я нашла мерзавца в Новом Орлеане.

— Ты же никогда не бывала в Новом Орлеане, — с улыбкой напомнила ей Микки.

Дженева нахмурилась:

— Может, это был Лас-Вегас.

Микки хватило одной спички, чтобы зажечь все три свечи, и, задув ее, она повернулась к тете:

— Это не настоящие воспоминания, тетя Джен. Ты опять позаимствовала их из какого-то фильма.

— Правда? — Дженева все еще сидела, наклонившись над столом. Мерцающие огоньки свечей отбрасывали тени на ее лицо, освещали глаза, в которых отражался сумбур мыслей. — Но, дорогая моя, я так отчетливо все помню... то чувство глубокого удовлетворения, которое я испытала, застрелив его.

— У тебя же нет пистолета, тетя Джен.

— Это правильно. У меня нет пистолета, — внезапная улыбка Дженевы сверкнула ярче свечки. — Теперь, когда я подумала... человек, которого застрелили в Новом Орлеане... это был Алек Болдуин.

— А Алек Болдуин определенно не грабил магазин тети Джен, — заверила Микки девочку.

— Хотя я не стала бы открывать при нем кассовый аппарат. — Дженева поднялась. — Алек Болдуин скорее злодей, чем герой.

Но Лайлани хотела докопаться до истины.

— Так человек, который убил мистера Ди... его поймали?

— Нет, — ответила Микки. — За восемнадцать лет копы не нашли ни одной ниточки.

— Как ужасно.

Проходя мимо девочки, Дженева остановилась и положила руки на ее хрупкие плечи. И со смешком, без малейшей примеси горечи, сказала: «Это нормально, дорогая. Если человек, застреливший моего Вернона, еще не жарится в аду, он туда скоро попадет».

— Я не уверена, что ад существует, — ответила Лайлани с серьезностью человека, не один час уделившего обдумыванию этого вопроса.

— Сладенькая моя, разумеется, существует. На что был бы похож наш мир без туалетов?

Этот странный вопрос поверг Лайлани в замешательство, она взглянула на Микки в ожидании пояснений.

Та лишь пожала плечами.

— Жизнь после смерти без существования ада, — терпеливо объяснила тетя Джен, — была бы грязной и невыносимой, как нынешний мир без туалетов. — Она поцеловала девочку в макушку. — Вот и мне пора откликнуться на зов природы, посидеть, подумать.

После того как Дженева, покинув кухню, прошла коротким темным коридором и закрыла за собой дверь ванной, Лайлани и Микки, оставшиеся за столом, посмотрели друг на друга. Несколько секунд, окутанные вязкой августовской жарой, они безмолвствовали, как три язычка пламени, мерцающие между ними.

Первой нарушила тишину Микки:

— Если ты хочешь прослыть в этих местах оригиналом, тебе придется сильно постараться.

— Конкуренция высока, — признала Лайлани.

— Значит, твой отчим — убийца.

— Полагаю, могло быть и хуже, — ответила девочка с нарочитой небрежностью. — Он мог ходить в чем попало. Изворотливый адвокат может найти смягчающие обстоятельства практически каждому убийству, но нет оправданий безвкусному гардеробу.

— Он хорошо одевается?

— Он соблюдает определенный стиль. По крайней мере, в его компании показаться не стыдно.

— Хотя он убивает старушек и мальчиков-инвалидов?

— Насколько мне известно, только одного мальчика.

За окном раненый день, от которого осталось лишь пятно артериальной крови, разлитой по западному горизонту, укрывался саваном из золота и пурпура.

Когда Микки начала убирать со стола посуду, Лайлани отодвинула стул и собралась встать.