– Ладно, – сказал он и нехотя отступил от дверей, давая Веригину дорогу вглубь своей территории, – заходи.

Веригин шмыгнул носом и поднял на него слезящиеся удивленные глаза с розовыми белками.

– Зачем?

– Как это – зачем? – не понял Юрий. – Поживешь немного у меня, раз такое дело. Не хоромы, конечно, но поместимся как-нибудь по-холостяцки. В тесноте, да не в обиде. А там, глядишь, и Людмила твоя оттает...

– Ага, она оттает, – протянул Веригин недоверчиво. – Вместе с Антарктидой. В один день. В один и тот же, мать его, час... Нет, Юрик. За приглашение спасибо, только я еще не совсем совесть-то потерял. Она же, кобра, как узнает, что я у тебя живу, каждый божий день будет сюда прибегать права качать. Житья ведь не даст – ни мне не даст, ни тебе. Все мозги насквозь проест, она ведь не может, когда ей пилить некого. Вот пускай брательника своего и пилит, а он пускай терпит, раз ему без московской регистрации так уж невпротык. А я уже натерпелся, хватит! Я теперь вольный казак: хочу – пью, хочу – гуляю, и никто мне не указ. Завербуюсь на какую-нибудь буровую, вернусь с чемоданом капусты, вот тогда посмотрим, кто к кому на коленках приползет. Ты, говорит, еще приползешь на коленках-то, да я, говорит, тебя все одно не пущу... Меня! Хозяина! Веником по морде, ты понял? Я ей этого, Юрик, до самой смерти не прощу. Ноги моей там больше не будет, пускай подавятся, сволочи! Говорил мне мой батя: не бери, говорил, дурак, жену из лимитчиков, ты с ней еще наплачешься. Как в воду глядел, ей-богу! Ну, теперь все! Теперь мое время настало!

Он непроизвольно всхлипнул и утерся рукавом, обдав Юрия новой волной перегара.

– Вот, вещички собрал, – сказал он и показал Юрию свою тощую сумку. – Видал, сколько добра я с этой коброй за пятнадцать лет нажил? Стал, понимаешь, собираться, хвать-похвать, а взять-то и нечего! Слушай, можно хоть сумку у тебя оставить? Куда я с ней сейчас пойду? А у тебя надежно, как в швейцарском банке. Ты же друг мой закадычный, Юрик, мы ж с тобой в одной песочнице выросли! Кому же доверить, как не тебе?

– Не вопрос, – сказал Юрий. – Давай сюда свое имущество.

Веригин отдал ему сумку. При этом она слегка приоткрылась, и изнутри отчетливо потянуло грязными носками. Юрий решил, что будет хранить сумку в ванной или, в крайнем случае, в прихожей.

– И куда ты теперь? – спросил он, так как Веригин медлил уходить, продолжая переминаться у двери.

– Так это... Куда ж русскому человеку идти, если у него несчастье? – с философским видом сказал Веригин. – В пивняк пойду, горе заливать. Только, это, Юрик... Неудобно, конечно, но моя кобра у меня все деньги отняла. Ну, буквально до копейки, представляешь?

У Юрия промелькнула мысль, уж не спектакль ли это, разыгранный с целью выманить у него денег на бутылку. Впрочем, за Веригиным такого не водилось. Когда ему надо было выпить, а денег не хватало, он всегда прямо так и говорил: одолжи, мол, до получки, а то трубы горят. Иногда он даже возвращал долги, что было совсем уже удивительно. Так что никаким спектаклем здесь, похоже, и не пахло.

Сигарета у Юрия догорела до самого фильтра. Он распахнул дверь сортира, благо далеко идти не требовалось, бросил окурок в унитаз и высыпал туда же пепел, который на протяжении всего разговора стряхивал в ладонь.

– Сейчас, – сказал он Веригину, который упрямо продолжал торчать на лестничной площадке, демонстрируя гордое нежелание обременять хозяина своим присутствием. – Сейчас, Серега, подожди секунду, я руки помою.

Он сполоснул под краном испачканную пеплом ладонь, плеснул пригоршню холодной воды в лицо, вытерся висевшим на крючке полотенцем и вернулся в прихожую. Веригин уныло маячил в дверном проеме, воняя перегаром на весь подъезд.

– Ты, может, есть хочешь? – спросил Юрий, доставая бумажник из кармана висевшей на вешалке куртки.