— Клэр не выдержала бы трудной дороги.

— И вы помешали мне сказать Мак-Кею, что ни один из моих солдат не трогал его дочери. Я знаю, что вы намеренно схитрили, чтобы Клэр осталась здесь, и я промолчал, — прибавил он. — Но когда Мак-Кей вернется, я должен буду сказать ему правду.

— И Клэр скажет тоже, — сообщила Джоанна. — Тогда она уже достаточно окрепнет.

«И будет счастливо выдана замуж, — мысленно продолжала она, — если только удастся найти для нее подходящую партию». Габриэль мог оказаться здесь полезным.

— Супруг мой! Я нахожу, что и впрямь большая ваша заслуга — не сомневаться в своих солдатах. Быть уверенным, что никто из них не прикоснулся бы к Клэр…

— С чего вы это взяли?

— Вы сказали, — ответила она, удивленная его вопросом.

— Но, Джоанна, вы сами не верите, что никто из моих людей не прикоснулся бы к Клэр, если бы им это было предложено.

— Но ведь вы защищали их и заставили и меня поверить, что никло из них не мог тронуть Клэр! — заспорила она.

Он выглядел раздраженным.

— Мы говорим о разных вещах. Я не верю, чтобы кто-нибудь из моих людей отказался бы переспать с женщиной, которая сама предлагает себя. Однако я верю, что, если бы кто-нибудь тронул ее, он не бросил бы ее там. Он бы привез ее с собой сюда.

— И этот солдат наверняка бы признал, что он был близок с этой девушкой. Он бы не стал лгать своему лаэрду, — прибавил отец Мак-Кечни.

Габриэль кивнул.

— И вот что выходит на самом деле.

Она не очень поняла, но не хотела спорить с мужем. По ее мнению, он запутывал дело больше чем нужно.

Отец Мак-Кечни поднялся. Он еще раз похвалил Габриэля за его умную и сильную речь и поклонился Джоанне.

— Понимаете ли вы, дитя мое, что вы уберегли маклоринцев от неизбежного изгнания? Вы применили свои хитрости, чтобы заслужить их доверие, — пояснил он. — Но вы еще добились их любви.

Джоанна была пристыжена словами священника. Она прошептала «спасибо» за его доброту и тут же подумала, что завтра же должна будет переубедить его. Это Габриэль был причиной, что маклоринцы оставили свою недоверчивость и изолированность. Священник наверняка и сам придет к этому выводу.

Отец Мак-Кечни вышел из зала.

Габриэль и Джоанна продолжали сидеть за столом. Наконец они остались одни. Она чувствовала себя смущенной: обрушившиеся на нее похвалы стесняли ее.

— Я должна заставить отца Мак-Кечни понять правду завтра же, — прошептала она.

— Какую правду?

— Это вы причиной тому, что маклоринцы наконец отбросили свою недоверчивость и присоединились к макбейнцам.

Габриэль встал и поднял Джоанну на ноги:

— Вам следует научиться принимать похвалы, когда их вам делают.

— Но правда…

Он не дал ей закончить. Приподняв ее голову за подбородок так, чтобы она посмотрела прямо ему в глаза, он сказал:

— Правда очень проста для понимания, дитя. Вы стали для маклоринцев добрым ангелом.

Ей подумалось, что это самые замечательные слова, которые Габриэль когда-нибудь говорил ей.