Он не хотел потерять ее. Если это означало лишиться этой женщины не только днем, но и ночью, – его любовь давала ему права на нее наравне с Селуччи.

«Ты сам повысил ставки, смертный, – молча заявил он своему сопернику. – Помни об этом».

Вампир встал и пересек комнату, чтобы встать с ней рядом, на мгновение восхитившись биением сердца подруги, наслаждаясь ее теплом, ее запахом, ее жизнью.

– Он был прав, – наконец произнес он.

– В чем? – Слова она процедила сквозь сжатые зубы. Не было необходимости уточнять, о ком идет речь.

– Мы не можем, каждый из нас не может вести себя так же, как раньше.

– Почему бы и нет? – Последний согласный звук недвусмысленно заявлял о возможности взрыва.

– Потому что, как и Селуччи, я хотел бы играть главную роль в твоей жизни.

Женщина фыркнула.

– А как насчет того, чего хочу я?

Фицрой видел, как напряглось лицо его подруги, так что вынужден был тщательно подбирать слова.

– Я думаю, что именно это нам и предстоит выяснить.

– И что будет, если я приду к выводу, что предпочитаю все‑таки его?

Он не смог удержаться и спросил – и голос вампира приобрел горькую насмешливую окраску:

– Ты сможешь меня оставить?

Властность, прозвучавшая в его голосе, заставила Вики обернуться к нему. Он услышал, как женщина с трудом сглотнула, когда встретилась с его взглядом, услышал, как ускорилось биение ее сердца, заметил, как расширились ее зрачки, ощутил, как изменился ее запах. И затем он освободил ее.

Вики резко отодвинулась от Генри, в ярости как на него, так и на себя.

– Только попробуй повторить это еще раз! – задохнулась она, стараясь вобрать в легкие побольше воздуха. – Я никому не позволю распоряжаться своей жизнью. Ни тебе. Ни ему. Вообще никому! – Едва контролируя свои движения, женщина резко повернулась и направилась к двери. – Я ухожу, – заявила она, схватив пальто и сумку с края дивана. – А ты можешь продолжать разыгрывать из себя проклятого принца своей идиотской тьмы с кем‑нибудь другим.

Стоящий у окна вампир не шевельнулся. Он знал, что может позвать ее назад, так что не усматривал необходимости предпринять подобную попытку.

– Куда ты идешь?

– Собираюсь совершить длинную прогулку по самому мерзопакостному району, который только смогу найти поблизости, в надежде, что какой‑нибудь обдолбавшийся кретин попытается совершить какую‑нибудь глупость, так что я смогу переломать его проклятые лапы! И не вздумай идти за мной!

Даже дверью, снабженной резиновыми уплотнителями, можно хлопнуть от души, если приложить к тому достаточное усердие.

– Вики? Это мама. Разве Майк Селуччи не передал тебе мое послание? Ладно, не имеет значения, моя дорогая, уверена, голова у него занята более важными делами. Хотя, когда я поразмыслила над этим, меня удивило, почему он оказался в твоей квартире, когда тебя там не было. Быть может, вы оба наконец стали серьезнее? Позвони мне, когда появится возможность. Я должна рассказать тебе кое‑что важное.

* * *

Вики вздохнула и потерла виски, пока автоответчик перематывал магнитную ленту. Десять минут первого, она была просто не в состоянии говорить с матерью по душам, по крайней мере, после такого дня, который выпал на ее долю. «Быть может, вы оба наконец стали серьезнее?» Господь милосердный на небесах!

Сперва Селуччи.