– Конечно, если хочешь. Только ты должна понять, что выбор все равно твой. Ты не должна позволять никому делать его за тебя.

Довольно долго она молчала.

– Вы правда считаете, – спросила она наконец очень‑очень тихо, – что я могу… могла бы типа перейти на темную сторону?

– Угу, – подтвердил я. – Там, на той стороне, полно всяких тварей, которые с удовольствием тебе в этом посодействуют. Потому я и хочу помочь тебе – чтобы ты смогла избегать встречи с такими типами до тех пор, пока сама не научишься справляться с этим.

– Но, – лицо ее жалко сморщилось, – я не хочу быть нехорошим парнем.

– Этого никто не хочет, – заверил я ее. – Большинство нехороших парней в реальном мире не знают, что они нехорошие парни. У тебя ведь нет мигалки, которая включалась бы каждый раз, как ты обрекаешь себя. Это прокрадывается незаметно, когда ты этого не ожидаешь.

– Но Совет… они ведь поймут это, правда? Что я не хочу быть такой?

– Я не могу гарантировать тебе того, что они поверят. И даже если поверят, они могут все равно принять решение казнить тебя.

Она сидела совершенно неподвижно.

– Если я пойду на Совет… Мои родители могут пойти со мной?

– Нет.

Она судорожно сглотнула.

– А вы?

– Да.

Она снова встретилась со мной взглядом – на этот раз не опасаясь заглянуть в душу. Что ж, что‑то все‑таки стронулось с места. Залитые слезами щеки дернулись в легкой улыбке, которая не могла скрыть прятавшегося за ней страха.

Я положил руку ей на запястье.

– Обещаю тебе, Молли. Я не собираюсь позволять им причинять тебе боль. Только через мой труп. – Что вообще‑то не составит для Совета особого труда, хотя упоминать об этом, пожалуй, не стоило. У Молли и без того выдался богатый на кошмары день. – Я думаю, пойти со мной – лучший шанс для тебя выкарабкаться из этого, – продолжал я. – Если ты решила, что хочешь этого, мы поговорим с твоими родителями. Они вряд ли будут в восторге от этой идеи, но решать в данном случае не им. Тебе. И только так, иначе грош всему этому цена.

Она кивнула и на мгновение закрыла глаза. Бедная девочка. Она казалась такой, черт подери, юной. Я точно знаю, я таким юным никогда не был.

А потом она сделала глубокий, прерывающийся вдох и сказала:

– Я хочу предстать перед Советом.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Я уговорил Молли остаться в церкви с родными до тех пор, пока все не отдохнут немного и мы не сможем обсудить проблемы с ее матерью. Любой в здравом рассудке прыгнул бы на первый же автобус до Лас‑Вегаса или еще куда, только бы не дожидаться приятной перспективы рассказать Черити Карпентер о том, что он собирается тащить ее ребенка на суд могущественных чародеев, которые, вполне вероятно, вынесут смертный приговор.

Я отыскал незанятую раскладушку и плюхнулся на нее. Ноги свисали чуть не на всю длину, но мне было на это глубоко наплевать. Я услышал неровное постукивание когтей по кафельной плитке, а потом ощутил теплое, беззвучное присутствие Мыша на полу рядом с раскладушкой. Я опустил руку, потрепал его за уши и зарылся пальцами в густой мех у него на загривке. Я заснул прежде, чем пес опустил свою тяжелую голову на лапы.

Проснулся я чуть позже – в том же положении, в каком заснул. Шея затекла, рука свешивалась с постели и тоже затекла настолько, что я не чувствовал пальцев. Пришлось, моргая, повернуть голову, чтобы удостовериться в том, что рука все еще лежит на спине у Мыша. Свет в комнате не горел, но дверь в коридор кто‑то оставил открытой, и я видел за ней на полу квадрат солнечного света из окна.

Мне очень хотелось спать дальше, но я заставил себя подняться и на негнущихся ногах доковылял до ванной.