– Нет, – покачал головой я. – Но магия такого рода оставляет отметину. В Небывальщине полно существ, которые очень хорошо чувствуют это, – и, кстати, они уже оповестили Совет о случаях черной магии в Чикаго. Даже если я никому не скажу, это обнаружат другие Стражи – всего лишь вопрос времени.

– Вы не знаете наверняка.

– Я, типа, знаю, – сказал я. – И это не голые предположения. То, что она делала, уже оставило на ней отметину. Без поддержки и обучения эти изменения начнут нарастать снежным комом.

– Вы не знаете этого точно, – настаивала Черити.

– Я знаю, – повторил я уже громче. – Блин‑тарарам, Черити! Я пытаюсь спасти ее.

– Вытащив на расправу потешному собранию избалованных силой тиранов? Чтобы они могли ее казнить? И это называется «спасти»?

– Если она пойдет со мной добровольно, полагаю, я смогу добиться для нее снисхождения до тех пор, пока у нее не появится возможность доказать им, что она искренне готова с ними работать.

– Вы полагаете? – переспросила Черити. – Нет. Этого недостаточно.

Я стиснул в досаде кулаки.

– Черити, единственное, в чем я совершенно уверен, это в том, что, если Молли не пойдет туда со мной и если один из этих избалованных силой тиранов обнаружит ее, ее автоматически объявят колдуньей и казнят. Не говоря уже о том, что с ней случится, если предоставить ее самой себе. В таком случае более чем вероятно, что она действительно заслужит этого.

– Это неправда! – огрызнулась Черити. – Она не превратится в монстра. Она не изменится.

– Господи, Черити. Я же пытаюсь помочь ей!

– И вовсе не поэтому. – Она вскочила на ноги. – Вы пытаетесь заставить ее пойти с вами, чтобы спасти собственную шкуру. Вы боитесь, что, если ее найдут, вас заклеймят предателем за недоносительство и казнят вместе с ней.

Я тоже вскочил. В комнате повисла напряженная тишина.

– Мама, – нарушила молчание Молли. – Скажи мне, пожалуйста, что такого сделал Гарри за последние два дня, что позволило бы тебе заподозрить его в эгоизме? Или трусости? Ну, например, когда он остался лицом к лицу с ограми, чтобы мы могли бежать? Или когда он передал тебе обязательства, которые должна была ему Летняя Леди, чтобы попытаться спасти меня?

Мгновение Черити потрясенно молчала. Потом лицо ее вспыхнуло.

– Юная леди, это не…

– Или, – продолжала Молли тихо, спокойно, не выказывая ни злости, ни непочтительности, ни слабости, – или, возможно, когда ты крепко спала, и никто не мешал ему просто сдать меня Совету, но он вместо этого дал мне выбрать самой? – Она прикусила губу. – Ты сама рассказала мне про все, что он сделал с тех пор, как меня похитили. А теперь он предлагает отдать за меня жизнь, мама. Что большего ты можешь просить от него?

Черити покраснела еще сильнее, и мне показалось, я вижу на ее лице что‑то вроде стыда. Она снова села, опустив голову. И вновь повисла тишина. Плечи ее содрогались.

Молли опустилась рядом с матерью на колени и обняла ее. Черити тоже стиснула ее в объятиях. Они сидели, покачиваясь из стороны в сторону, и хотя полумрак в комнате не позволял мне разглядеть, я не сомневался в том, что обе плачут.

– Возможно, ты права, – произнесла наконец Черити. – Мне не стоило обвинять вас, мистер Дрезден. – Она расправила плечи и подняла голову. – Но я не позволю ей идти.

Молли медленно подняла взгляд. Она посмотрела на мать и чуть выставила вперед подбородок.

– Я тебя очень люблю, мамочка, – сказала она.