|
Жизнь прекрасна... Жизнь прекрасна и для персонала. Все полунегры полукитайцы, которые отлавливали Бонда, Куоррела и Ханничайлд, тоже получат отпуск. И завтра, за исключением охраны и дежурных по кухне, для всех наступит праздник. Глубоко под землей, в самом центре холма, Бонд проснулся в своей кровати. У него слегка болела голова, но он чувствовал себя совершенно отдохнувшим. Ханни уже встала: он слышал как она напевала в ванной комнате. Она появилась со стопкой сложенных кимоно, спокойная, свеженькая, улыбающаяся. На ней было шелковое кимоно голубого цвета, что самым замечательным образом гармонировало с золотистым оттенком ее кожи. Бонд потянулся. – Только не переодевайтесь! – Ну что же вы еще в кровати! – сказала она с деланным удивлением. – Я думала вы никогда не проспитесь. Я несколько раз приходила. Может поедим? – Почему бы и нет? – ответил Бонд, обнимая ее за талию. Он пробежал глазами по кнопкам и нажал на «внутреннюю службу». – Может все попробуем? – спросил он. – Раз уж мы оказались здесь, пусть нас обслуживают по полной программе. – Что такое маникюрша? – спросила Ханни, давясь от смеха. – Это женщина, которая приводит ногти в порядок... Но сейчас он думал о другом: нужно во что бы то ни стало достать какое нибудь оружие. Иначе отсюда не выбраться. Даже пара маникюрных ножниц лучше, чем ничего. В дверь робко постучали. Очаровательная Мэй впорхнула в комнату. За ней – две миниатюрные китаянки. Без лишних разговоров Бонд заказал чай, бутерброды, парикмахера и маникюршу. – Не будете ли вы так любезны, – сказала Мэй почтительно кланяясь, – сказать, что вы желаете на ужин? Она протянула им два толстых меню в красивом переплете. Без всякого энтузиазма Бонд заказал черную икру, бараньи котлеты и профитроли. Мэй слегка кивнула головой в знак одобрения. – Доктор спрашивает, – продолжила она, – устроит ли вас время ужина в четверть девятого? – Да, вполне, – ответил Бонд. – Я вам очень признательна, мистер Брайс. Я зайду за вами на десять минут раньше. В это время Ханни была уже в ловких руках парикмахера и маникюрши. Бонд налил себе джину и пошел в свою комнату. Этот план рухнул: тут стянуть ничего не удастся. Ножницы и другие маникюрные принадлежности были пристегнуты к поясу на стальной цепочке. Ножницы парикмахера – тоже. Со стаканом в руках Бонд погрузился в мрачные размышления. Чуть позже он услышал, как китаянки уходят. Он вернулся, посмотрел на Ханничайлд и воскликнул: – Боже, как вы прекрасны! Он налил себе второй стакан, посмотрел на часы и надел черное кимоно. – А я в этом кимоно выгляжу как законченный идиот! – вздохнул он. С точностью до минуты Мэй пришла за ними, как и обещала. Не говоря ни слова, они последовали за ней по тому же нескончаемому коридору. Мэй вызвала лифт. Дверцу открыла совсем молоденькая китаянка. Спускаясь вниз, Бонд отметил про себя, что даже лифт был самой последней модели. Эта деталь повергла его в еще большее уныние. Он не знал, что их ожидает, но не мог заставить себя не думать о самом страшном исходе. Ханни тронула его за плечо. – Вы на меня не сердитесь, Джеймс? – прошептала она. – Нет, – ответил Бонд с натянутой улыбкой. – Я сержусь на себя. Он склонился к ней и прошептал совсем тихо: – Я хочу вас предупредить о сегодняшнем вечере. Вы должны молчать. Говорить буду я, за нас обоих. А вы постарайтесь быть естественной. И не бойтесь доктора Но. Он, скорее всего, сумасшедший. Лифт остановился. |
