– Малькольм Коуви – сын Клауса Фишера?

– Не думайте о всяких глупостях, мой дорогой Пол! – поддержал Пула Гибсон‑Гор. – Так что, сыграем по маленькой? С нами, с вашими дружками‑приятелями?

– Нет.

– Фу, какой противный!

Снаружи снова стало тихо. Позади барной стойки вдруг включился магнитофон, и Марвин Гэй запел «Abraham, Martin and John».

– Классная музычка, – заметил мистер Брин. – Спорим, вы чертовски к ней неравнодушны?

– Сыграйте же с нами, – не отставал Гибсон‑Гор.

– А смысл? – спросил Ситон. – Вы же жульничаете.

– А кто нынче не жульничает? – парировал Брин.

– Смысл в ставке, – заявил Пул. – Твой дружок, старина Ники, только что испустил дух. А ты? Мистер Грэб здорово на тебя сердит. Перспективы у тебя, приятель, самые плачевные. Но мистер Грэб – хозяин слова. Он даже типам вроде тебя готов дать шанс выиграть право на жизнь.

Продолжая разглагольствовать, он собрал карты в колоду и начал ловко тасовать ее, держа руки над столом. Его умелое обращение с картами, даже после смерти, оказало на Ситона чуть ли не гипнотическое воздействие. Ему вдруг ужасно захотелось рискнуть.

– Сейчас я объясню тебе, как играть в эту простую, как палец, игру, – продолжал Пул. – Каждый из нас вытягивает из колоды одну карту. Любую, Пол, кроме младшей. А потом ступай вон в ту дверь и живи дальше, как все нормальные люди.

Ситон заколебался.

– Ну, – подбодрил его Пул. – Давай сыграем.

Теперь он не шутил. Предложение было серьезным, и Пул бросил валять дурака.

– Шансы весьма велики, – добавил он.

Его голос казался загробным. Фонетический реликт канонического произношения, какое только и можно услышать в радиозаписи семидесятилетней давности.

– А если я вытяну младшую карту?

– Тогда вы поступите как честный человек, – сказал Гибсон‑Гор. – Для того и револьвер на столе.

Ситон кивнул. Пул глядел на него во все глаза. За Марвином Гэем последовал Билли Пол с композицией «Me and Mrs Jones».

– Сейчас тысяча девятьсот восемьдесят третий год, – вкрадчиво сказал Себастьян Гибсон‑Гор, кивнув на дверь паба. – Весна. Вишня в палисаднике через дорогу вся в цвету. Сегодня суббота. Четыре пополудни. Люсинда Грей сидит на газоне и читает последний номер «Вог». Она просто восхитительна в своей льняной плиссированной юбочке и блузке цвета слоновой кости. Она ждет своего Пола. И теннисный корт уже арендован. А на ужин будет лазанья и бутылочка «Фраскати».

Ситон посмотрел на дверь. Над ней, сквозь полоску обычных стекол, установленных над цветными витражами, пробивался тусклый, точно оловянный, свет.

– Год нынче девяносто пятый, – возразил он.

– Вы ошибаетесь, – печально произнес Гибсон‑Гор мягким, но словно обиженным голосом. – Сегодня вечером вы встречаетесь с Гретом и Стюартом. И Майк обещал заглянуть. Патрик тоже придет.

– Выйди в ту дверь, Пол, и тебе снова станет всего двадцать три, – поддакнул Пул. – Мир опять будет чист и прекрасен, как ты когда‑то. Положи мешок. Отдохни. Поверь нам.

– Мне надо выпить.

Ситон перегнулся через барную стойку, поставил пинтовую кружку под кран с «Директорским» и повернул ручку насоса. Подождав, пока кружка наполнится, он выпрямился и поднес ее ко рту. Пиво было черным и чем‑то попахивало, словно воду для него брали из болота.

– Выигрыш у него уже в кармане, – лениво произнес Пул.