|
., в случае, если произойдет то, чего вы опасаетесь, забота о вашей дочери будет возложена на вашу жену? - О том, чтобы доверить девочку матери, и речи быть не может. Итак... - Я прослежу за тем, чтобы она жила в наиболее благоприятных условиях - разумеется, в рамках закона. - Благодарю вас. Судья медленно допил портвейн, поднялся и достал из ящика папиросы. - Вы курите только трубку, не правда ли? Прошу вас... Наконец, выдохнув первое облачко дыма, он пробормотал: - По зрелом размышлении я решил, что при сложившихся обстоятельствах мне лучше всего провести какое-то время в тюрьме. Это было неожиданно. В ту же секунду над головами у них взлетели звуки рояля. Судья перевел взгляд на потолок. Когда он снова заговорил, голос у него от волнения стал хриплым; казалось, он еле сдерживает слезы. - Я убил человека, комиссар. С тротуара доносился стук подбитых гвоздями башмаков жандарма. - Теперь вы едва ли станете допивать портвейн. Он достал из кармана старинные золотые часы, щелкнул крышкой. - Полдень... Мне все равно. Но вы, наверное, захотите сначала позавтракать. Не смею предлагать вам разделить со мной трапезу. Он налил себе еще и снова сел лицом к Мегрэ перед камином, где потрескивал огонь. Глава 6 Две англичанки из Версаля Около часу дня жандарм, стоявший на посту перед домом судьи, забеспокоился: проходя мимо окон, он с каждым разом держался ближе к дому и пытался заглянуть внутрь. В половине второго он прижал лицо к стеклу и окинул взглядом двоих мужчин, сидевших в креслах по обе стороны камина; их лица тонули в облаке дыма. Из соседней комнаты послышалось звяканье вилок, сопровождаемое женскими голосами, и Мегрэ предположил, что Лиз Форлакруа, должно быть, завтракает. Время от времени он закидывал ногу на ногу. Потом менял позу, чтобы выбить трубку о каблук. На плитках, которыми был вымощен пол, скопилось уже немало пепла. Не все ли теперь равно? Судья по привычке гасил папиросу о фарфоровую пепельницу; гора бело-коричневых окурков выглядела весьма красноречиво. Беседа текла мирно. Мегрэ задавал вопросы, выдвигал возражения. Форлакруа отвечал, голос его был таким же четким и безупречным, как почерк. В четверть третьего они услышали телефонный звонок и вздрогнули: оба, казалось, начисто забыли о внешнем мире. Форлакруа бросил на комиссара вопросительный взгляд. Имеет ли он право снять трубку? Мегрэ кивнул. - Алло! Да. Передаю трубку... Это вас, господин комиссар. - Алло, шеф?.. Прошу прощения... Я, может быть, напрасно звоню, но мне стало как-то тревожно... У вас там ничего не стряслось? Судья тем временем снова сел и уставился на огонь, сплетая и расплетая пальцы. - Найди мне машину... Да, прямо сейчас... Через полчаса она должна быть здесь... Нет, ничего особенного. И комиссар тоже сел. Когда такси остановилось у дверей и Межа позвонил, Мегрэ в одиночестве мерил шагами большую комнату, поглощая сандвич с паштетом. На столе - почти пустая бутылка старого бургундского. Накурено было - хоть топор вешай. Межа ошеломление уставился на комиссара. - Вы арестовали его? Все кончено? Я поеду с вами? - Нет, останешься здесь. |
