В отличие от большинства одноклубников, она не поленилась за несколько вечеров сшить себе из подаренных окрестными боярами «сарацинам» старых тулупов и шуб меховой костюмчик из штанов на лисьем меху и короткой куртки такого же меха. Овчинная островерхая шапка была подарена такой, как есть, да еще Юле, одной из немногих, оказались впору чужие стоптанные валенки. Так что бывший член сборной Союза по стрельбе из лука выглядела заметно лучше своих товарищей.

    -  А коли промахнешься? - уже менее бодро поинтересовался боярин, не решаясь отступать перед угрозами обычной девки.

    -  Если промажу, любое твое желание выполню, - пообещала Юля вытягивая лук и накладывая на тетиву свою, привезенную еще из дома стрелу.

    -  У меня много желаний, - многозначительно предупредил воин.

    -  А то теперь не важно, - плотоядно улыбнулась Юленька. - Мне глаза кто-нибудь завяжет?

    -  Нет, это неправильно, - неожиданно встрял в разговор паренек в надетом поверх полушубка просторном колонтаре. - Как можно девицу позорить, если она из лука хуже других стреляет?

    Юля презрительно прищурилась в сторону молодого воина, что в Замежье как-то подвозил пущенную в березу стрелу, но боярина уже поддержали другие помещики, вовсе не желавшие смертоубийства:

    -  Правильно новик латынинский говорит! Девиц позорить нам не с руки! Пусть другую меру назначат!

    -  Коли девка хуже меня стреляет, - предложил боярин, едва не поплатившийся простреленным носом за длинный язык, - пусть весь поход при моем костре кошеварит, и место для ночлега застилает!

    -  Йе-ес! - встрепенулась Юля. - А если я лучше; пусть он для меня весь поход жратву готовит! А постель, хрен с ней, сама разложу.

    Уговор был поддержан множеством одобрительных выкриков. Теперь, вроде, ни о смертоубийстве, ни о позоре речи не шло - но один стрелок, попавшийся в кашевары другому, обещал стать хорошей темой для будущего веселья, кто бы ни оказался проигравшим.

    -  Куда стрелять станем? - расчехлил налучье боярин.

    -  А вон сосна с раздвоенной макушкой на другом берегу, - указала спортсменка. - Вот в развилку метить и станем.

    Среди бояр прошел восхищенный гул. Река вместе с наволоками - заливными лугами, не зарастающими лесом, составляла в ширину никак не меньше двухсот прямых саженей или шести сотен шагов.

    -  Ты до нее хоть дострелишь? - криво усмехнулся боярин. - И запомни, кашу я люблю разваристую, но без воды. А в убоине костей быть не должно, но хрящи мне нравятся.

    -  Стреляй, или рыбу чистить отправлю, - посоветовала девушка.

    Боярин отбросил бобровый налатник, тряхнул правой рукой, как бы расслабляя ее. Тихо зазвенела двойного плетения кольчуга на коротком рукаве. Наруча воин не носил - лишняя тяжесть, коли долго саблей махать. Меньше устанешь - дольше проживешь.

    Неожиданно скинув шапку, он подставил морозному воздуху рыжеватые кудри и мгновенно помолодел. Пока на виду оставалась только не очень густая, длинная с проседью борода, да жесткие усы, бледные бесцветные глаза, да кончик носа, боярин выглядел лет за сорок, но теперь больше двадцати пяти он никак не тянул.

    Перекинув колчан со стрелами через правое плечо, он взял лук в левую руку, поднес его к груди, внимательно вглядываясь в далекую мишень. Очень медленно опустил правую руку в колчан, плавно извлекая оттуда стрелу, накладывая на тетиву. Снова на мгновение замер, а потом резко вытянул левую руку.