Когда они приземлились, стояла темнота, хлестал дождь, окна аэропортовского автобуса почернели от грязи. Джерри ничего не имел против. Впервые в жизни, прибывая в Гонконг, он чувствовал себя так, словно возвращается домой.

Тем не менее в аэропорту Джерри вел себя очень осмотрительно. Никаких фанфар, сказал он себе. Несколько дней отдыха сотворили чудеса с его разумом. Хорошенько осмотревшись, он вместо стойки иммиграционного контроля направился в мужскую комнату и подождал там, пока не появился японский самолет, полный туристов; он затесался среди них и спросил, не говорит ли кто‑нибудь по‑английски. Выбрав четверых добровольцев, он показал им свое гонконгское удостоверение работника прессы и, пока они, выстроившись в очередь, ждали паспортного контроля, засыпал их вопросами о том, кто они такие, почему приехали сюда, чем и с кем собираются заняться. Бешено строча в блокноте, он перешел к следующей четверке и так продвигался все дальше и дальше. За этим занятием он дождался, пока сменится дежурный наряд полиции. В четыре часа полицейские сменились, и он сразу направился к двери с надписью «Вход воспрещен», которую приметил заранее. Он долго барабанил в нее, пока ему не открыли, и шагнул внутрь.

– Куда вы прете, черт бы вас побрал? – заорал разъяренный полицейский инспектор – шотландец.

– Домой, приятель, к себе в газету. Немножко полить грязью наших милых гостей из Японии.

Он показал журналистское удостоверение.

– Так идите через ворота, черт возьми, как все остальные.

– Не валяйте дурака. Я не взял паспорта. Поэтому ваш достославный коллега и впустил меня сюда этим путем.

Через пять минут благодаря своей массивной фигуре, зычному голосу, внушительной британской внешности и обаятельной улыбке он сумел отвоевать себе место в автобусе, идущем в город. Приблизившись к своему многоэтажному дому, он помедлил, но не заметил ничего подозрительного. Однако Китай есть Китай, здесь ничего нельзя сказать наверняка. В лифте, как всегда, было пусто. Поднимаясь, он напевал любимую песенку Ганса, Призывающего Смерть, и предвкушал, как погрузится в горячую ванну и переоденется. У двери в свою квартиру он на мгновение встревожился, заметив, что небольшие клинышки, которые он засунул в щель между дверью и косяком, валяются на полу, но потом с запозданием вспомнил о Люке и улыбнулся: вот они и встретятся. Он отпер укрепленную дверь и сразу же услышал внутри тихое монотонное жужжание. Может быть, это кондиционер, но только нe кондиционер Призывающего Смерть, тот слишком маломощен, от него никакого толку. Чертов придурок Люк оставил граммофон включенным, подумал он, и тот вот‑вот взорвется. Потом ему пришла в голову другая мысль: Я к нему несправедлив, это просто холодильник.

Джерри открыл дверь и наткнулся на труп Люка, распростертый посреди комнаты. Половина головы была разнесена в клочья, вокруг вились и жужжали мухи, слетевшиеся чуть ли не со всего Гонконга. Он быстро захлопнул дверь и прижал к губам носовой платок. В голову не пришло ничего лучше, как сбегать на кухню и посмотреть, нет ли в доме кого‑нибудь еще. Вернувшись в комнату, он отодвинул ноги Люка в сторону и вытащил паркетную доску, под которой прятал запрещенный уставом пистолет и аварийный запас на случай бегства. Он едва успел сунуть все это в карман, как его вырвало.

Разумеется, подумал он. Поэтому Рикардо и не сомневается, что «лошадиный писака» мертв.

«Итак, я тоже вступил в клуб живых мертвецов», – подумал он, снова очутившись на улице Ярость и горе звенели в ушах, застилали глаза. Нельсон Ко мертв, но на самом деле он сбежал в Китай. Рикардо мертв, но Дрейк Ко разрешил ему оставаться в живых, пока тот будет держать язык за зубами и прятаться в тени. «Лошадиный писака» Джерри Уэстерби тоже мертв, как бревно, если не считать того, что верный прихвостень Ко, чертов изувер, проклятый негодяй, толстяк‑кровопийца мистер Тиу оказался настолько туп, что пристрелил не того круглоглазого.