Затем он остановился и принялся рисовать вторую спираль, начав ее у последнего витка первой, – линия этой спирали проходила внутри первой – и продолжал, пока последний виток не сровнялся с первым витком уже готовой спирали; вторая спираль обрывалась внутри, дойдя до половины последнего витка первой спирали. Снова аккуратно обмакнув перо в чернила, Джим начал рисовать третью спираль внутри второй и довел ее до середины листа, где она превращалась в точку. Затем он вернулся к первой спирали и добавил несколько странных линий и закорючек.

Он положил перо туда, откуда его и взял, и повернулся к своим друзьям. Брайен и Жиль все еще не сводили глаз с листка пергамента. Дэффид продолжал смотреть, так же как и Секох. Джим внимательно наблюдал за ними с секунду, прежде чем понял, что оба, и Дэффид, и Секох, все еще таращатся туда, где он стоял, рисуя спирали, за столом.

– Дэффид, – позвал он тихим голосом, потом повернул голову к Секоху: – Секох! Секох, Дэффид, очнитесь.

Оба перевели взгляд со стола на Джима.

– Милорд что‑то сказал? – спросил Секох. – Я так увлекся, наблюдая, как милорд рисует, что ничего не слышал.

– Я сказал, очнись, – повторил Джим.

Он улыбнулся им обоим. Через секунду Дэффид улыбнулся в ответ. Секох стоял пораженный.

– Да, действительно, я кое‑что понял. – Дэффид многозначительно посмотрел на Джима. – Я не стану легкомысленно относиться к твоим предупреждениям в будущем, Джеймс.

– Это просто случайность, – ответил Джим. – Как я уже сказал, на некоторых людей это действует, на некоторых нет. То, что на тебя это подействовало, еще ничего не значит. Я сделал это для того, чтобы Экотти посмотрел и отвлекся. Пока я не подействую на него своей магией, прежде чем он воспользуется своей.

Джим с листком пергамента пошел обратно к слуге, который все это время стоял у двери.

– Отведи нас в комнату Экотти, – сказал он.

Это заняло всего несколько минут. Перед дверью слуга остановился, и Джим прошептал ему в ухо дальнейшие распоряжения.

– Возьми это. – Он протянул слуге пергамент, на котором были нарисованы спирали. – Если колдун все еще спит, я разрешаю тебе его разбудить. Когда он проснется, вручи ему пергамент, скажи, что его прислал король и велел немедленно посмотреть на это. Кивни, если понял.

Слуга кивнул, повернулся и вошел в комнату. Он хотел было закрыть за собой дверь, но Джим подставил носок сапога в щель, чтобы наблюдать, что происходит внутри.

Экотти все еще спал, одеяло было натянуто под самый подбородок, он продолжал упорно храпеть.

– Милорд… милорд, – несколько раз повторил слуга, сначала тихо, в ухо Экотти, но, не получив ответа, отважился через одеяло притронуться кончиками пальцев к плечу колдуна и осторожно постучать по нему.

Храп прервался, нерешительно начался снова, заглох, и Экотти открыл мутные глаза.

– Что… что? – слабо произнес он.

– По приказу короля, – сказал слуга, протягивая ему пергамент, – ведено немедленно взглянуть на это, милорд. Прошу прощения, что разбудил милорда.

– Что… э… – Экотти сел, облокотившись на спинку кровати. Он выпростал из‑под одеяла руку и взял пергамент. – Взглянуть на это, говоришь?

Слуга, все еще находясь под гипнозом, ничего не ответил, просто стоял рядом. Экотти, кажется, ничего не замечал. Он рассматривал то, что Джим нарисовал на пергаменте. Его глаза просыпались и становились с каждым мгновением все ярче.

– Что это такое? – наконец воскликнул Экотти, совершенно проснувшись.

Свободной рукой он откинул одеяло и спустил с кровати ноги, уродливые, тонкие, поросшие на всю открывшуюся длину черными волосами ноги, с болтающимися голыми ступнями.