Вот так зал наполнился стайкой наколдованных птичек, щебетанием и, конечно же, пометом. Птички сначала вообще не поняли, что от них требуется, и разлетелись, щебеча где-то наверху, в витражах, отчего в зале поднялся жуткий гвалт. Тетя кричала и грозила подать на ужин «этих истеричных перепелок», а мы со служками просто носились по залу, уворачиваясь от метких снарядов и спасая платье. Кто-то принес зонтики, и стало повеселее, я даже почувствовала легкий азарт и организовала ставки: кто кого одолеет, птички тетю или наоборот?

Наконец зал убрали, птиц изловили и рассовали по клеткам. Разъяренная как горгон тетушка схватила одну несчастную канарейку так, что у той аж глаза на клюв полезли, и затрясла ею перед клетками.

– Ощипаю! В суп покрошу! Каждую! А ну быстро нести шлейф принцессы!

– Тетушка, – я всерьез испугалась за живность, – не ругай их… Ей же больно!

– А-а-а! – Мод медленно повернулась ко мне. – Так это ты, маленькая мерзавка?! Опять твои шуточки?!

Я даже испугалась, тетя никогда так со мной не разговаривала.

– Я ничего не делала!

– Рассказывай! Немедленно прекрати, Корнеллия! Время для шуток закончилось! Ты скоро станешь женой и матерью…

– Тетя, я же говорила, мы просто целовались… чего сразу матерью-то?

Кстати, а как у драконов рождаются дети? Мне придется рожать яйцо или сойдет и просто ребенок?

– Все! Заканчивай! Сейчас я выпускаю птиц, и если что-то снова произойдет – пеняй на себя!

Я, конечно, попеняю. Но совершенно не факт, что что-то изменится, потому что я и правда не имела к поведению птичек никакого отношения.

Удивительно то, что обычно я редко нервничала, когда получала за косяки. Было стыдно – да, обидно – конечно (правда, в основном из-за того, что попалась). Иногда жалко папу, иногда не жалко. Если получилась ерунда, я всегда честно признавала: боги определенно обделили меня мозгами. Но я никогда не нервничала, боясь наказания.

Мачеха говорила, это потому что мы выросли без матери, а безутешный король настолько любил деточек, что буквально позволял нам висеть на люстре. А я отвечала, что на наших люстрах совершенно неудобно висеть – я проверяла.

Но сейчас я нервничала. Как будто решалась моя судьба, зависящая от глупых птичек! И мне совсем не понравилось нервничать. Говорят, это вредно для здоровья.

По команде тети служки открыли клетки, и беленькие птички вырвались на волю. Произнеся заклинание подчинения, Мод властным жестом руки велела им направляться к шлейфу.

Сначала птички послушно полетели ко мне, потом осмотрели подол, отпустились и… начали клевать маленькие камушки-бриллианты, складывавшиеся в вензельки по всему платью. До них не сразу дошло, что камушки – совсем не вкусные семечки, но через минуту немой сцены все два десятка канареек, как одна, подняли головы и посмотрели на Мод. Осуждающе.

Мол, что ты за фигню нам насыпала? Дай пожрать!

Я хорошо знала тетю, а вот служанки – не очень. Зуб даю, некоторые точно оглохли. Мы с Шиской хоть успели зажать уши, до того как Мод начала вопить.

– Неблагодарная! Да что ты за принцесса?! Да все из кожи вон лезут, чтобы воспитать из тебя человека, а тебе только придуриваться! Весело тебе?! Весело?! Отец ночами не спит! Сестра из туфель выпрыгивает, чтобы оттянуть внимание на себя, пока ты позоришь семью! Да когда ты уже повзрослеешь?! Что о тебе муж скажет?! Да если он тебя через месяц вернет, мы позора не оберемся! Мачеху свела в могилу, и мужа хочешь?!

А вот это был уже перебор.