|
Так, мелкие хулиганствующие фейри, но этот, видимо, дохулиганился до... мокрых штанишек. — А если тебе уж совсем... невмоготу, — продолжал а между тем нашептывать женщина, — то можешь... отправиться... ну хоть в горы. Утром я скажу сияющему дану, что тебя позвали неотложные дела, что тебя вызвал к себе твой сеньор... ну и... все такое. — Какой сеньор, дура?! — пискнул старик. — Какой у скоге может быть сеньор?! — Так ты что ж, не понял? — удивилась женщина. — Сиятельный дан принимает нас за... людей. Иначе он давно бы уже прикончил нас обоих голыми руками и оружие доставать бы не стал! Просто кулаком пристукнул бы. Но мы успели одеться, вот и сошли за людей. И снова повисло молчание, но на этот раз его прервал старик: — Значит, ты думаешь, сияющий дан нас не узнал? Сколько надежды было в этом вопросе! — Конечно, нет! — самым категоричным тоном ответила его супружница. — Ты теперь и сам это понимаешь. — Тогда я, пожалуй, действительно куда-нибудь... пойду, — пробормотал старичок, и снова послышалось быстрое шуршание. — Только ты тогда не обессудь, если мы с сияющим даном... ну... это... займемся поутру кое-чем... — промурлыкала женщина. Старик ничего не ответил настоль прозрачный намек, только напряженно запыхтел, а женщина снова коротко хихикнула. Послышался слабый скрип открывающейся двери, шуршание камешков под торопливыми шагами, и снова наступила тишина. Несколько минут я продолжал вслушиваться в эту тишину, а затем шумно перевернулся на другой бок и... снова заснул. Второй раз я проснулся на рассвете. В окошко вливался серый, мутный свет, по которому я определил, что и это утро будет пасмурным. Да, местная погода, похоже, не слишком часто баловала аборигенов. Потянувшись, я прислушался — вокруг царила тишина. Тогда, быстро вскочив со своего тюфяка, я взял в руки меч и кинжал, вышел на середину чердака и по уже укоренившейся привычке принялся... фехтовать с тенью! Два часа таких занятий в день давно уже стали моей необходимостью. Однако на этот раз я прозанимался не более получаса — надо было трогаться в путь. Убрав оружие на место, я снова прислушался, в доме по-прежнему было тихо, и это меня удивило — мои упражнения должны были разбудить хозяев. «Хозяйку», — поправил я сам себя, вспомнив подслушанное ночью, и тут вдруг услышал за окошком странный ритмичный шорох. Подкравшись «кошачьим» шагом к окну, я заглянул в него. Рядом с домом, прямо на наклонной, присыпанной мелкими камешками площадке танцевала хозяйка домика! И как танцевала! Обнаженное стройное женское тело, казалось, парило над землей, не касаясь ее ногами, и только тихий шорох, раздававшийся в такт ее движениям, показывал, что это не призрак, а живая трепетная плоть. Прекрасное лицо, обрамленное гривой густых белокурых волос, было обращено как раз к моему окошку, но поскольку глаза на этом лице были закрыты, я решил, что танцовщица меня не заметит. И она действительно меня не замечала. Несколько минут я наблюдал за ее танцем, наслаждаясь плавной изысканностью движений, легкостью и грацией танцовщицы, непередаваемой красотой стройных ног, тонких быстрых рук, плавной округлостью высокой груди, длинной точеной шеей... А молодая женщина все не останавливала своего поразительного танца, не открывала глаз и... все время оставалась лицом к моему окну! Наконец, когда моя порядочность взяла верх над моим... любопытством и я совсем уже собрался прекратить свое подглядывание, танцовщица сделала изысканный пируэт и я увидел ее спину... Но спины-то, как раз и не было!!! Там, где у нормальной женщины находятся лопатки, ребра, поясница, у моей танцовщицы была огромная впадина, словно верхняя часть туловища этой. |
