|
— Нет, конечно же. Я имел в виду твои бедра, Илона. Только твои! Она решила не показывать виду, что понимает, как все это далеко от истины, но он, конечно, почувствовал, что подушка вдруг стала жесткой. — Лежа рядом с тобой, я чувствую себя спокойным и счастливым, моя любовь. Только здесь, в этом месте, единственном для меня на всем белом свете. — Лицемер и льстец, — прошептала она и снова принялась ворошить пальцами его густые черные волосы. — Нет, это святая правда, — пробормотал Влад. Илона ласкала его волосы и плечи и вдруг почувствовала, что дыхание князя стало реже, он как-то обмяк. Она догадалась, что он заснул, но через несколько мгновений глаза его открылись. — Ты знаешь, я уезжаю завтра. Точнее, уже сегодня. Через несколько часов. — Это будет война, да? — Крестовый поход. — Голос Влада дрогнул. — Победа креста над полумесяцем. Дракон усядется на султанский штандарт как на жердочку, и Мехмет согнется под моим мечом. — Именно этого ты хочешь больше всего? — Да, наверное. — Он улыбнулся. — Мне, воину Христа, следует думать о славе Божьей, но я озабочен и своей собственной. Я просто жажду покорить того, кто победил и завоевал других. — Но возможно ли это? — спросила она мягко, отбросив его волосы на одну сторону. — Ведь турки очень сильны. — Сильны? Да. Непобедимы? Нет! Их бил Хуньяди у Белграда и Ниса. Скандерберг снова и снова наносит им поражения в Албании. Я вполне могу справиться с ними здесь, с небольшой помощью. — Которая придет из Венгрии? — Да. Я могу заварить кашу, начать войну и некоторое время продержаться вполне успешно. Но если Корвин не двинется, не использует все золото, которое Папа прислал ему, чтобы сражаться… — Что тогда? — Тогда мы обречены. — Князь поднял голову. — Ты понимаешь, что только тебе я могу сказать об этом. — Да, понимаю. Она гладила его волосы. Он дышал ровно и будто бы безмятежно. Через некоторое время женщина позвала: — Влад, — но он не шелохнулся. Илона стянула с него сапоги, сняла с себя платье, натянула на обоих теплое шерстяное одеяло и приникла к своему князю. Дочь дубильщика не думала, что заснет, однако открыла глаза, когда за неплотно закрытыми ставнями уже брезжила заря. Она осторожно выскользнула из постели, стараясь не потревожить его, и приоткрыла окно. Да, в самом деле восток посветлел. — Что, уже рассвет? — спросил он сонным голосом. — Нет, мой дорогой, — сказала Илона, прикрыла ставни и возвратилась к нему. — Это горит Тырговиште. Спи спокойно. — Ты что, шутишь? — Да, шучу. Спи. Через несколько мгновений он снова спросил: — А почему у тебя такие холодные ноги? — Они горячие как угли по сравнению с моими руками. Вот, попробуй. Она засунула ладони ему в шаровары и прикоснулась к тому, что нашла там. — Иисусе! — воскликнул он, приподнялся и снова повалился на спину. — Что ты со мной делаешь? — А вот что, — проговорила женщина, продолжая ласково перебирать пальцами. |
