Но вот оба сына у себя комнатах за пределами слышимости. Кажется, пора.

— Уилл… — начинаю я. И тут в спальню вбегает Тейт и просит отца помочь найти любимые носки. Уилл перехватывает мальчика раньше, чем тот запрыгнет с ногами на кровать.

— Что? — Он поворачивается ко мне.

— Неважно, — качаю я головой.

— Точно неважно?

— Да.

Уилл с Тейтом отправляются на поиски пропавших носков. Муж оглядывается через плечо и еще раз советует выспаться. И закрывает за собой дверь.

Расскажу потом.

Слышу, как Уилл, Отто и Тейт ходят по дому. Снизу, через вентиляцию, до меня доносится их повседневная болтовня о бутербродах с ветчиной и сыром и тестах по истории. Тейт загадывает загадку, на которую — о, боже! — отвечает Имоджен. Оказывается, ей известно, что в одноэтажном голубом доме, где все голубое — стены, пол, стол, стулья, — не голубая только лестница. Потому что лестницы там нет.

— Откуда знаешь? — удивляется Тейт.

— Догадалась.

— Отличная загадка, Тейтер Тот, — хвалит мальчика Уилл. Тейтер Тот — прозвище Тейта, придуманное мужем. Он торопит сына найти рюкзак, пока они не опоздали в школу.

Снаружи свирепствует ветер. Хлещет по дощатой обшивке дома, угрожая сорвать. Внутри стало холодно, до дрожи. Никак не получается согреться.

— Давайте уже, ребята, — зовет Уилл.

Встаю, подхожу к двери и слышу, как Тейт обшаривает шкаф в поисках шапки и ботинок. Слышу в прихожей голос Имоджен. Она едет на паром вместе с ними — уж не знаю почему. Может, дело только в погоде, но я вижу в этом какую-то насмешку: Уиллу позволено подбросить ее до парома, а мне — нет.

Слышу топот — словно пробежало стадо буйволов. Входная дверь открывается и захлопывается, и наступает почти полная тишина. Единственные звуки — шипение котла, журчание воды в трубах да ветер, бушующий снаружи.

Только когда все уходят, встаю с кровати и выбираюсь из комнаты. В коридоре мое внимание сразу привлекает какая-то вещь. Точнее, две. Прежде всего, это кукольные глаза-бусинки. Они принадлежат той самой кукле Тейта, которую я недавно нашла в прихожей. Той, которую он неохотно унес в свою комнату по приказу Уилла.

Игрушка примостилась на деревянном полу возле стены. Сидит на заднице в кукольных легинсах в цветочек и вязаном платье. Аккуратные вьющиеся косички до плеч, ручки сложены на коленях. Кто-то отыскал и ее потерянную туфлю.

Возле кукольных ножек лежат карандаш и бумага. Подхожу и поднимаю листок, внутренне подготовившись. Переворачиваю. На другой стороне именно то, что я ожидала. То же самое плачущее, расчлененное тело, как и на рисунке на чердаке. Рядом изображена рассерженная женщина, сжимающая нож. Свободное место заполняют черные пятна: то ли слезы, то ли кровь. А может, то и другое…

Интересно, лежало это все здесь рано утром, когда я относила белье вниз? Но тогда было темно, и я бы все равно ничего не увидела. А на обратном пути меня тошнило, я едва успела добежать до туалета — и тоже не заметила.

А Уилл видел перед уходом или нет? Хотя он подумал бы, что это кукла Тейта, а листок лежал чистой стороной вверх.

Находка пугает меня, потому что если автор рисунков — Отто, то у него большой регресс. Это своего рода защитный механизм, способ справляться с трудностями: вести себя по-детски вместо того, чтобы разобраться с проблемой. Психотерапевт не раз говорила мне, что порой я веду себя как ребенок, не желая решать взрослые проблемы. Возможно, Отто поступает так же. Но почему? С виду сын вполне доволен жизнью. Но он скрытный, я понятия не имею, что творится у него в голове.