— Ты просто взяла и ушла, — недовольно говорит Отто. Вижу, в нем еще осталось что-то детское. Он боялся и паниковал, потому что нигде не мог меня найти.

— У меня были кое-какие дела.

— Я думал, ты дома. Не знал, что ты ушла, пока не увидел снаружи папу.

— Ты видел, как он пришел домой вместе с Тейтом? — Представляю, как маленький седан Уилла продирается через сугробы. Точнее, совсем не представляю, как ему это удалось.

Но Отто отвечает «нет»: он видел отца до того, как Тейт вернулся домой. Сын говорит, что вскоре после нашего разговора в гостиной он передумал и решил все-таки съесть тост. Проголодался. Пошел на кухню, но меня там не было. Выглянул в окно и мельком увидел, как Уилл пробирается по заметенному двору.

Отто ошибается. Он увидел на заднем дворе меня, а не Уилла.

— Это была я, — поправляю его. — Пыталась загнать собак в дом.

О ноже я умалчиваю.

Теперь мне ясно, что произошло тогда в Чикаго. Видимо, Камилла сунула нож в рюкзак Отто. Ночные события — когда я, сидя на пожарной лестнице, убедила его зарезать одноклассников — вовсе не привиделись сыну. С его точки зрения, все это чистая правда. Ведь я действительно была там.

Эти жутковатые рисунки и странные куклы — дело рук не Отто, а опять-таки моих.

— Нет, там был папа, — Отто качает головой.

Мои руки начинают трястись, ладони вспотели. Вытираю их о пижамные штаны и переспрашиваю сына.

— Я же говорю, на заднем дворе был папа, — повторяет он. — Работал лопатой.

— Ты точно уверен, что это был твой отец?

— Ну естественно. — Отто начинают раздражать мои вопросы. — Я знаю, как он выглядит.

— Да, конечно… — У меня начинает кружиться голова. Дыхание перехватывает. — Но ты уверен, что видел на заднем дворе именно его?

Я благодарна сыну за то, что он не отказывается говорить со мной. Даже удивительно, учитывая то, что случилось сегодня утром. Вспоминаю его слова: «Никогда тебя не прощу…»

И с чего бы ему прощать? Я и сама никогда себя не прощу за то, что натворила.

Отто кивает.

— Уверен, — громко отвечает он.

Уилл разгребал лопатой газон? Зачем кому-то очищать от снега траву?

И тут я понимаю, что Уилл ничего не расчищал. Он искал в снегу нож.

Но откуда он знал о ноже? Я сказала об этом только офицеру Бергу.

Ответ потрясает меня до глубины души.

Уилл мог знать о ноже только в одном случае: если сам закопал его там.

Уилл

Сэйди быстро понимает, что в моем рассказе куча несостыковок. Она знает, что кто-то из обитателей дома убил Морган, и подозревает, что убийцей может оказаться она сама. Еще немного покопавшись, она выяснит — если еще не выяснила, — что это я дергал за ниточки. И тогда расскажет обо всем Бергу.

Я не допущу этого. Избавлюсь от нее раньше.

После ужина Сэйди идет наверх — умыться перед сном. Она устала, но голова у нее гудит, так что заснуть будет трудно. Ее теперешние таблетки — плацебо, но у меня в запасе есть настоящие — я специально приберег их на черный день. Если добавить их в вино, получится смертельный коктейль.

Больше всего радует, что психические проблемы Сэйди задокументированы еще до нашего переезда в Мэн. Если приплюсовать сегодняшние события, совсем нетрудно поверить, что она решила покончить с собой.

«Убийство, замаскированное под самоубийство», — так говорила сама Сэйди.