– Я имел в виду ее детские грешки… Ну, западногерманское посольство.

– Ах, это… Я думал, вы с Бергом все выяснили еще два года назад.

– Разумеется. Поэтому я и спросил.

– Я полностью согласен с Бергом по этой части. Как вы знаете, вопрос изучен в деталях. Даже если не учитывать ее тогдашний нежный возраст, все равно Штейн скорее можно назвать жертвой, чем соучастницей преступления. Ее бывший жених, или как там его называть, попросту ее использовал.

– Мы все проживаем несколько жизней, – философски заметил госсекретарь. – Одна жизнь в одно время, другая – в другое.

– Ну, положим, не все, – заметил Юханссон. Он вспомнил своих стариков родителей и всю онгерманландскую родню. Те‑то жили одной и той же жизнью во все времена, с чувством подумал он.

– Да‑да, конечно… – согласился госсекретарь. Он сегодня был необъяснимо покладист. – Я имел в виду… Да, я выразился недостаточно точно, а вы, как никто другой, имеете право на эту точность. Короче говоря, я имел в виду тип городского жителя, материально независимого интеллектуала… как, например, Хелена Штейн. Или ты сам, подумал Юханссон.

– Ясно, – буркнул он. – В этих кругах люди успевают прожить с десяток жизней.

А что им еще делать? – подумал он.

– Такова жизнь, – вздохнул госсекретарь. – Возьмите, к примеру, министра иностранных дел Германии – я с ним много раз встречался, – совершенно нормальный, более того, даже приятный человек, хотя я и равнодушен ко всей этой гуманистической болтовне, и вдруг выплывает старый снимок: политическая демонстрация времен его революционной юности, и мы, к немалому нашему удивлению, видим, как будущий дипломат колошматит ногами лежащего полицейского. И тут не начнешь рассуждать, кто прав, кто виноват, хотя, может быть… В общем, картинка говорит сама за себя.

Что ты такое завел? – удивился Юханссон.

– Да, я видел этот снимок, – кивнул он. – А что касается Штейн, наши сотрудники особо аккуратны. И вы, и я, и, в первую очередь, она сама должны быть гарантированы от случайных небрежностей. Вы знаете не хуже меня, что, как только берешься за дело со всей тщательностью, на это уходит масса времени. Вот и все, так что я рассчитываю дать вам ответ самое позднее на следующей неделе.

– Вы меня обнадежили, – с удовольствием сказал госсекретарь, полулежа на диванных подушках. – И еще одно…

– Я слушаю.

– Было бы замечательно, если бы мы могли как‑нибудь поужинать вместе в моем скромном жилище… Закуска, одно‑два горячих блюда, так, что бог пошлет, – улыбнулся он.

– Я наслышан о ваших приемах, – улыбнулся в ответ Юханссон.

– Ничего плохого, надеюсь?

– Только хорошее.

– Ну вот и замечательно. Наши секретари созвонятся и выберут время.

Интересно, что у него на уме, думал Юханссон, возвращаясь в машине на службу. А, не все ли равно! Важно это или не важно – время покажет, не все надо предугадывать, а то станешь дуть на воду, как мой бедняга предшественник.

– Как прошел разговор с этим лопухом Бекстрёмом? – Первым делом Юханссон нашел Викландера.

– Сверх всяких ожиданий, – ответил тот. – А ты знал, что он теперь работает в государственной комиссии по убийствам?

– Это же замечательно! – Юханссон никогда не упускал из виду подобных перемещений. Он знал о назначении Бекстрёма еще до того, как оно состоялось. Этого следовало ожидать: отзывы о Бекстрёме были самые превосходные.