Он принял их с горькой усмешкой и сказал:

– Три года назад в клубе «Повеса» я платил столько за пачку сигарет и велел кролику оставить сдачу себе. Никогда не знаешь, как повернется жизнь, сынок.

– Похоже, что так, – сказал я.

Профессор заковылял через зал. Я смотрел ему вслед, а потом, когда Килрой удалился на почтительное расстояние, пошел за ним. Профессор и впрямь рассказал мне немало, но я подозревал, что сведения, которые он от меня утаил, еще обширнее. И хотел побольше узнать о нем.

Поначалу мне показалось, что профессор почуял слежку. Он озирался и торопливо семенил по залу широкими кругами, но я держался поодаль, и Килрой наверняка не заметил меня.

После долгих бесцельных скитаний, вволю набегавшись туда‑сюда по залу и вверх‑вниз по лестницам, профессор, наконец, угомонился, подошел к ряду шкафчиков камеры хранения, достал ключ, открыл одну из дверок и, запустив руку в шкафчик, извлек оттуда новенький чемоданчик для бумаг, точно такой же, какие были у половины ждущих поезда пассажиров мужеска пола. В их руках эти чемоданчики выглядели вполне обыденно, но в лапах профессора Килроя такая штуковина была совершенно неуместна. Неся свой несуразный багаж, он направился к ближайшему мужскому туалету и скрылся за дверью.

Я стоял снаружи и ждал. Прошло двадцать минут. Люди сновали туда‑сюда, но профессор Килрой как в воду канул. Неужели там есть еще один выход?

Хватит ли у меня духу войти в туалет и поискать профессора там?

Наконец я решился. Второго выхода не оказалось. Профессора Килроя тоже.

Я облазил все углы, даже заглянул в кабинки, заслужив несколько неприятных прозвищ, но так и не нашел профессора Килроя. Его просто не было там.

Глава 27

Я вышел из туалета в немалой тревоге, большой растерянности и великом раздражении. Как он это проделал и куда делся?

Пока я стоял с совершенно дурацкой миной, ко мне приблизился какой‑то здоровяк средних лет, спортивного вида, в дорогом костюме и с тонкими усиками. Он сказал:

– Извините, приятель, не ваш ли это чемодан?

Я рассеянно взглянул на протянутый мне дорогой синий чемодан и ответил:

– Нет, не мой.

– Я нашел его там.

– Правда? – я продолжал оглядывать зал ожидания в надежде высмотреть хромоногого профессора Килроя, когда верзила спросил:

– Может, там что‑нибудь ценное, как вы думаете?

Наконец‑то уловив смысл его слов, я повернулся к щеголю.

– В чем дело?

– Я говорю, может, там что ценное?

В груди у меня поднялась волна лютой злобы.

– Вы что, хотите провернуть мошенничество с утерянной сумкой? спросил я.

Верзила захлопал глазами, приняв очень невинный и очень растерянный вид.

– Разумеется, нет. Я только что нашел этот...

– Ну, все, мое терпение иссякло, – заявил я и, яростно пнув щеголеватого верзилу в лодыжку, зашагал прочь.

Глава 28

За мной следили.

По ряду причин я решил отправиться домой пешком. Первой из этих причин, как обычно, было мое брюшко, а второй – желание обдумать услышанное от профессора Килроя (в особенности – поданную им идею избавиться от денег ради сохранения жизни). На ходу мне иногда думалось лучше, чем в кресле, вот я и пошел пешком. Но должен признаться, что существовала еще и третья причина. Сколько раз я видел это на вечерних сеансах в кино. Герой садится в такси, думая, что за рулем – обычный водитель, а оказывается, шоферюга‑то на самом деле куплен мафией! Я видел это столько раз, что и не счесть, вот сколько! Профессор Килрой наверняка назвал бы это синдромом пуганой вороны, но мне казалось, что от каждого попадавшегося на глаза желтого огонька исходит зловещее сияние.