— Я это вам говорил об этом.

— Но вы не сказали, что его заставляют их производить.

— Кто?

— Вот и я хотел бы знать кто? — Кривошеев сощурился.

— Вы что, думаете, что это кто-то из близких? Даже, может быть, я или Лариса?

— Успокойтесь. Конечно, нет. У вас с нервами как? Сон нормальный? Попринимайте пантокрин, настой из оленьих рогов. Это благотворно действует на нервную систему.

— Не нужно мне настоя ни из чьих рогов! Со мной все в порядке! Вы что думаете, что я чего-то не договариваю? Это же бред.

— Вы забываете, с кем разговариваете. Я специализируюсь на психиатрии. Вы не представляете, что мне приходится выслушивать. Вот это я называю настоящим бредом. Что касается вашего сына, то я чувствую, что на него оказывается сильное, я бы даже сказал подавляющее воздействие. Обычно при такого расстройствах, это воздействие окружающего мира. Что-то не получилось, в школе все ненавидят или наоборот считают пустым местом. Любимая девочка посмеялась при всех над твоими прыщиками, вы не представляете, какой малости бывает достаточно, чтобы сбить человека с нормального восприятия. Кстати, вы знаете, что в нашем городе самый большой процент самоубийств среди подростков? Хотя, откуда. Это же закрытая информация. Так вот, на Артема сильное влияние оказывает не окружающий мир, не нечто абстрактное, а конкретный человек.

— Кто это? Скажите доктор, и я сделаю так, что он навсегда оставит моего сына в покое.

— Да? — Кривошеев внимательно поизучал его лицо. — Судя по вашей реакции, это действительно не вы. Но вы не представляете, сколько раз меня обманывали в этом кабинете. Человеческая психика это непостижимые дебри. Если сам человек разумен, то его психика это как дикая сельва. Такая же непролазная и непознаваемая. Как говорится, там водятся тигры. К сожалению, Артем не назвал мне имени, называя своего собеседника в третьем лице. Он приказал. Он велел. И знаете, это вселяет надежду.

— Доктор, вы не представляете, как мы с женой устали. Артем не может учиться в нормальной школе, он даже простейшие вещи, например, одевание носков, может растянуть на часы. Проверяет каждый шов. Я пытался выпутаться из этой ситуации, призывать к логике, убеждать, в ответ Артем начинает кричать. Вы не представляете, как это страшно. Он даже кричит не как обычные люди — протяжно, на одной ноте, как смертельно раненый зверь.

— Успокойтесь, не надо так расстраиваться. Воспринимайте все адекватно. Да ваш сын нездоров. Но я уже говорил, то, что он не называет своего недруга никак, мы называем это явление психический наездник, это уже хорошо. Значит, еще можно дать задний ход. А вашего Артема мы еще подлечим, существует множество седативных препаратов. Правда, это будет дорого стоить. Но вы ведь в состоянии?

Вот и отлично.

На прощание Бен спросил, в чем важность, что у психического наездника нет имени.

— Вы не представляете насколько это важно, — серьезно заметил Кривошеев. — Вот когда у фантомного существа появится имя, это значит, что болезнь стремительно прогрессирует и вступила в новую фазу. И она гораздо опаснее, чем начальная, потому что назад с нее уже можно и не вернуться.

Бен возвратился в реальность и в который раз с безнадежностью повторил сержанту:

— Отпустите меня, пожалуйста. Меня сын ждет.

— Раньше надо было думать, — отмахнулся тот.

— У вас есть дети? Представьте себя на моем месте, если бы вас ждал больной сын?

Гаишник презрительно глянул на него сверху вниз.

— Я не могу представить себя на вашем месте.