– Думаю, – ответил Дуротан, глядя на потрескивающие языки пламени и вспоминая огненную реку, – я научился с уважением относиться к опасности.

Драка стояла рядом с мужем, на ее темно-коричневой шее красовалось ожерелье из костей и перьев. Ритуальные бусины были вплетены в ее густые черные косы – те же бусины украшали волосы Гейи два года назад, когда Хранительница законов была женой вождя Северных Волков. Оргрим, могучий и молчаливый, возвышался слева от Дуротана. Гейя стояла рядом с Дракой, а Дрек’Тар, опирающийся на посох, который с помощью Духов поднял из земли валун, – рядом с Оргримом.

Гул’дан, Предводитель Орды, на этот раз прибыл в сопровождении более многочисленной свиты, чем тогда, когда вождем был Гарад. Полдюжины удивительно крепких на вид орков, несомненно, помогли ему благополучно совершить путешествие по разоренной земле. Они были одеты в накидки с плотными капюшонами, которые скрывали их лица, но их тела выглядели здоровыми и сильными.

Однако эти новые орки в свите колдуна стали дополнением к той самой странной, стройной как тростинка рабыне – Гароне, а не заменили ее. Почему Гул’дан столь упорно привозил ее с собой? Наверняка это было рискованно, ведь эта женщина отличалась почти уродливой хрупкостью. Дуротан думал, что мог бы сломать Гароне руку, сжав запястье большим и указательным пальцами. И все-таки, колдун уже дважды счел необходимым привезти ее к ним. Должно быть, он очень ценил эту рабыню.

Гул’дан слез со своего волка и вышел вперед. Дуротан быстро окинул его все подмечающим взглядом. Колдун еще больше сгорбился, но стал крупнее, чем запомнил его Дуротан. Его зеленая кожа потемнела; или, возможно, так казалось из-за слабого предвечернего освещения. Однако улыбка Гул’дана – уверенная, хитрая, немного зловещая – не изменилась. Как и его одежда. Он по-прежнему носил накидку с позвонками и крохотными черепами, и опирался на резной посох. И его глаза горели тем же зеленым огнем, от которого у Дуротана бежали по коже мурашки.

Он услышал, как Драка тихо зарычала, – так тихо, что только он это услышал, – и увидел, что его подруга смотрит не на внушительного, хоть и вызывающего отвращение Гул’дана, а на Гарону. Дуротан теперь заметил, что громадный ошейник на слишком худой шее этой странной полукровки за долгое время так натер ее кожу, что остались шрамы. И все равно выражение лица рабыни было по-прежнему гордым и вызывающим, словно этот натирающий шею ошейник был прекрасным ожерельем. Дуротана охватило изумление, так как он узнал это выражение – такое же долго не сходило с лица Драки, после того, как она вернулась. Он вспомнил, что когда впервые увидел Гарону, перед его глазами будто возникла Драка. Интересно, а его жена тоже увидела себя в этой рабыне с яростными глазами? Неужели прошло всего два коротких года с тех пор, как он искал разгадку тайны Гароны? Почему она зеленая? Почему она имеет для Гул’дана такое значение? Тогда Дуротан не задал эти вопросы вслух. Это была встреча отца, а не его наследника, но сейчас, когда молодой вождь сам проводил эту встречу, он понял – как, несомненно, и его отец тогда, – что есть и более важные вопросы.

Барабанный бой смолк, когда Гул’дан остановился перед Дуротаном. Опираясь на посох, он покачал головой и тихо рассмеялся.

Дуротан уверенно встретил взгляд колдуна. Он так много видел, столь многому научился – и так много потерял – со времени последней встречи с Гул’даном, что теперь старый орк не пугал его так, как раньше. Гейя рассказала ему, что следует говорить, чтобы правильно провести ритуал, и он произнес четким и властным голосом, появившимся в последние два года.

– Древний флаг переговоров явился к Северным Волкам, его принес Гул’дан, не сын орка, не принадлежащий ни к одному клану.