«А кто-нибудь из нас пришел в себя до конца после того, что мы пережили? – подумал он. – И придем ли? И надо ли?»

– Мы считаем, что… ты сделал неверный выбор, – наконец произнес Нокрар. Он выпятил подбородок и выпрямился во весь свой немалый рост. Еще больше Северных Волков подошли к ним, прислушиваясь к разговору.

Дуротан, не мигая, уставился на Нокрара, и тоже выпрямился.

– Я – твой вождь, Нокрар, – произнес он тихо, с угрозой в голосе. – Будь осторожен.

Нокрар был импульсивным и несдержанным. Он и раньше повышал голос, отстаивая интересы своей жены и детей. Дуротан хотел, чтобы сейчас воин отступил не только ради себя самого, но и ради безопасности самого Нокрара. Дуротан был терпеливым орком, но даже ему придется сделать нечто такое, чего ему бы не хотелось, если Нокрар будет настаивать.

Однако смутьян этого не понимал. Он отбросил с глаз волосы и ответил Дуротану таким же взглядом в упор.

– Пускай те из нас, кто захочет, уйдут.

Теперь самое меньшее два десятка Северных Волков собралось вокруг них. Они пристально наблюдали за Дуротаном и Нокраром. Из укрытий вышли еще несколько Северных Волков и слились с толпой.

– И возьмут с собой драгоценные припасы, которые будут потеряны, когда вы погибнете в течение семи солнц? Я не позволю такой глупости. – Дуротан предпринял последнюю попытку, он сказал спокойным голосом: – Останься, Нокрар. Я понимаю твои чувства, и мы можем…

– Отпусти нас, не то… – Нокрар осекся, словно только сейчас, когда было уже слишком поздно, понял, что он сделал. Его глаза слегка расширились.

Дуротан тихо спросил:

– Не то – что?

Нокрар сглотнул.

– Не то я вызову тебя на мак’гору.

Дуротан закрыл глаза.

– Ты только что это сделал.

– Дуротан, сын Гарада, сына Дуркоша, – я вызываю тебя на поединок чести. Ты принимаешь вызов или отказываешься?

– Принимаю, – ответил Дуротан. Другого выхода не было. – Мы встретимся у источника. Готовься, Нокрар. Собери свою семью. Скажи им, что любишь их, и попроси прощения за то, что лишаешь их мужа и отца из-за своего высокомерия!

Исполненный ярости, он поспешно удалился к себе, в маленькую хижину вождя. Дуротан весь дрожал, но не от страха, а от гнева. Он сердился на Нокрара за его глупость. Сердился на то, что теперь ему придется сделать, чтобы сохранить прежнее уважение к себе. Сердился на Гул’дана, который все это спровоцировал. И даже на Духов – за те трудности и трагедии, которые довели одного из Северных Волков до самой непоправимой из всех возможных ошибок.

Дуротан начал сбрасывать с себя охотничьи доспехи, в отчаянии швыряя их на пол. Грубо сколоченная дверь открылась, и вошел Оргрим, который распоряжался в лагере в отсутствие вождя, а за ним вошли Гейя и Драка.

– Ты сердишься, – произнес заместитель.

– Ты так думаешь?! – Дуротан не любил сарказма, но не смог удержаться от резкого ответа.

– Ты не мог поступить иначе. – Голос Гейи звучал холодно и бесстрастно, но щеки ее потемнели от ярости. – Ни один Северный Волк не бросал вызов вождю на протяжении многих поколений. Такое оскорбление нельзя было оставить безнаказанным.

– Гейя права, – подтвердила Драка, хотя в ее голосе слышалась печаль. Конечно, женщина знала, о чем думает муж, ведь она знала его лучше, чем кто-либо другой. Она видела скрывающуюся под его яростью печаль, питающую эту ярость. Дуротан потянулся к ней, притянул к себе и, прижавшись лбом к ее лбу, прошептал так, что услышала только она:

– Я не хочу убивать Северного Волка.