— Да, княжна, — оба сидхэ вытянулись, как на смотре, коротко поклонились и вышли.

Гоблин открыл было рот, чтоб что-то сказать, но взглянул в стремительно краснеющие глаза полукровки, передумал и сел на место.

Хэлгэ остался в шатре. Он молчал, леденея от растущей ярости. Он ненавидел полукровку, ее властность, ее приказы, ее необоснованную уверенность в их подчинении… и себя ненавидел за то, что все же подчиняется ей перед этими смертными. Высокомерная выскочка! Стереть эту мерзкую уверенность с ее лица, эту оскорбительную властность, это… Проклятье!

… Ее запах, запах ее волос и кожи… он проникал всюду, окутывал, душил, раздражал чувствительные ноздри Хэлгэ, отдаваясь невнятной дрожью где-то глубоко внутри…

«Проклятье, Хэль, хватит мечтать так громко!» — раздраженная мысль Эрила настигла беловолосого сидхэ, как выстрел в спину. Хэлгэ вздрогнул, — «Ты уже нас всех оповестил о том, что сходишь с ума от желания… Все мы тут уже прекрасно поняли, насколько сильно ты ее жаждешь — хочешь теперь и Рамборг об этом доложить? Так она тебя тоже слышит, не хуже нас. Нашел время, тоже мне…»

Хэлгэ подавил дрожь и всеобъемлющее желание выскочить из шатра и затеять безобразную драку.

«Неправда!» — хотел было ответить он, — «Все не так!»

Но Эрил его уже не слушал, зато могла услышать Рамборг; эта мысль заставила Хэлгэ резко погасить эмоции — словно крышка сундука захлопнулась.

«Я — сидхэ и воин. Я — наследник Дома Рассвета. Я не буду смотреть на нее. Я не буду думать о ней. Она — всего лишь полукровка, хоть и княжна. Я не буду поддаваться этим желаниям. Я не стану вспоминать Ночь Костров… проклятье, не стану! Просто я давно не был дома, давно не встречался с нормальными сидхами чистой крови… с этими высокомерными дурами, что смотрят на меня в лучшем случае как на жеребца-производителя. Или как на кого-то, кто готов умереть по их слову. Нет, в сравнении с ними даже полукровка не так уж невыносима…»

— Ты оскорбил моих воинов, Тарк-ан, — мягко сказала Рамборг. — Оскорбил без повода, ибо не припомню я, что кто-то из сидхэ хоть когда-нибудь похитил кого-то из тоэрк. Меж тем ты на моей земле. Все мы — товарищи у этого огня в кольце древних стен. И под этими камнями лежат и эльфийские кости.

— А я слышал, что вы просто таете, — как-то в сторону произнес человек. — Откуда же тогда кости-то взялись…

Полукровка кивнула.

— Каждый уходит за Край Ветра так, как ему предначертано. Но те женщины… завтра мы постараемся узнать их имена… я не знаю пока, как ушли они. Возможно, в бою…возможно, сами… а, быть может, под жертвенным ножом колдуна? Я не знаю, почему здесь остались их кости, рыцарь. Я знаю лишь, что это означает. Они покинули нас, но не могут пройти дальше… они привязаны. Чтобы выяснить подробности, придется смотреть. У меня сейчас нет сил на это, Галадар, и у моих воинов тоже. В чем-то тоэрк прав: жизнь и честь женщины священны, жизнь ребенка — священна вдвойне.

— Не только у эльфов так, — буркнул гном. — Но наши женщины не мотаются по границам с мечом на поясе.

— Как же могло случиться, что они оказались здесь? — фыркнула Рамборг. — И давай не будем уточнять, чем именно заняты женщины твоего народа, торх'эс.

— Наших-то похитили, — заговорил примолкший было гоблин. — Нет мира между кланами… Свои же и продали, небось… Ну, взять бы только след, а уж там… Что до твоих обидчивых эльфов, Страж Северного Рубежа, то я пойду сейчас и извинюсь перед ними.