Не сводя глаз с Элен, Генри механически кивнул, встал, пожал руку и снова плюхнулся в кресло.

— Передайте няне, что я не задержусь, — сказала Элен и проводила взглядом удалявшуюся Нелли, грациозно лавировавшую между столиками. — Стакан холодного муската, — распорядилась девушка, — и еще один бренди для мистера Меннерса. Итак, Генри, — мягко произнесла она, после того как официант удалился. — Что же ты хотел, чтобы Нелли мне передала?

Генри показалось, что у него отсох язык.

— Может, ты хотел передать, что меня любишь? — спросила Элен, не сводя с его лица мрачного взгляда зеленых глаз. — Когда-то я была бы рада это услышать.

— А сейчас? — хрипло каркнул он.

— Мне и сейчас очень приятно. Спасибо, — кивнула она официанту, поставившему на столик бокалы.

— Приятно? — выдавил из себя Генри.

— Да. Мне льстит, что ты по-прежнему испытываешь ко мне нежные чувства, — сказала Элен. — А что, должно быть как-то иначе? Я знаю, какой ответ мужчина ожидает от девушки, сказав ей подобные слова, вот только не уверена, что могу его сейчас дать.

— Ясно, — кивнул Генри.

— Конечно же, я тебя любила, — сказала она, пригубив вино. — Меня греют воспоминания о тех днях, когда мы были вместе. Я ни о чем не жалею. Ни о чем. И я всегда буду тебе благодарна. Ты… Когда-то ты был для меня всем. Я любила тебя больше жизни.

Ему показалось, или у нее действительно дрогнули брови? Взгляд зеленых глаз продолжал оставаться таким же спокойным.

— Но теперь уже нет?

— Именно, — она слегка нахмурилась. — Мне кажется… Сейчас уже все кончено. Слишком много всего случилось. Прости меня, Генри. Мне очень тяжело.

Генри вздохнул. Элен явно чувствовала себя неуютно.

— Притчет рассказал, что вам довелось пережить, — помолчав, произнес он. — Вам пришлось очень несладко.

— Да, на нашу долю выпали ужасные испытания, — кивнула девушка. — Но было не только плохое. Было и хорошее. Например, кочевник, у которого мы жили. Он был очень добр.

— Притчет сказал, что он был шаманом.

— Да, он был лекарем, — сказала Элен. — Он… он нам помог.

— Я слышал, что некоторым аборигенам открыты подлинные глубины мудрости, — сказал Генри. — Нашим умным ученым еще многое не под силу понять.

— Да, — вздохнула Элен, — ты совершенно прав.

— Что, так и будем сидеть обмениваться банальностями? — прервал Генри короткое молчание. — Если хочешь знать, я многое понял. И я очень ценю, что ты спустилась ко мне и все сказала в лицо. Ты… ты, Элен, очень мужественная. Или великодушная. Я бы не стал тебя осуждать, если после всего того, что ты из-за меня пережила, ты бы вообще не пожелала меня видеть. Поверь мне, я так поступал, потому что не видел другого выхода. Я понимаю, отчего ты меня сейчас презираешь…

— Но я тебя не презираю, — озадаченно уставилась на него Элен. — С чего ты взял?

— Я мерзко с тобой обошелся, — ответил он.

— Ты всегда был со мной нежен. Ты уважал меня так, как и подобает мужчине уважать женщину. И ты спас мне жизнь. Мне и моему ребенку. Нашему ребенку.

— Говоришь, уважал тебя? Я… продал тебя, — прошептал Генри. — Никогда себе этого не прощу.

— Да, тебе пришлось пойти на жертву, — согласилась она.