— Да, тебе пришлось пойти на жертву, — согласилась она. — Но даже в тот момент ты был само благородство. Я говорю искренне, — она поставила полупустой бокал на стол. — О том, что случилось потом… — на ее лице отразилось страдание, и она отвернулась, — не думай. Этого никогда не было, — прошептала она и закрыла глаза. — Нет, было. Конечно же, было. Ты все видел, и я представляю, как мучился. Генри, если бы ты знал, как я тебе сочувствую. Что же до меня… — Она взяла бокал и тут же его отставила. Девушка нахмурилась, пытаясь сформулировать мысль. — Это был сон, Генри. Просто дурной сон. Словно те, которые приходят, когда куришь опиум. Это было не взаправду. Они не смогли меня ранить. Ту, настоящую, подлинную меня. Теперь я это поняла. Генри, — она подалась вперед и схватила его за руки. — Ты должен забыть об этом. Они ничего не значат. Прости их, и только тогда ты сможешь жить в мире с самим собой.

Генри медленно высвободился из ее рук.

— О чем ты говоришь? Хочешь сказать, я должен простить майора Линя?

— Да, да, их всех, и майора Линя тоже, — с жаром сказала она. — Я же простила. — Она снова взяла его за руки. — Господи, о чем мы только говорим в кафетерии «Hôtel de Pekin», — улыбнулась девушка.

— Насколько я вижу, ты прониклась от Аиртонов христианским всепрощением, — холодно посмотрел на нее Генри.

— Ты просто не представляешь, как ошибаешься, — рассмеялась она. — Впрочем, в каком-то смысле ты, может, и прав. Не думаю, что я именно та христианка, какой они хотят меня видеть, но, наверное, суть все-таки одна.

— Понятно, — промолвил Генри. — Значит, все было сном. Скажи, я тоже — кошмар, о котором тебе удалось забыть?

— Ты мне не сделал ничего дурного, — промолвила она и вдруг разрыдалась, враз утратив над собой контроль. — Господи Боже, — пронзительно вскрикнула Элен, откинувшись на спинку дивана. На них стали оборачиваться официанты и люди за столиками. — Чего ты хочешь? Ты должен дать мне немного времени. Теперь все иначе. Я изменилась. Я уже не та девочка, которую ты знал.

— Я это и так вижу, — сказал Генри. Ему хотелось сказать, что в этой вспышке чувств она была особенно прекрасной и такой красивой он никогда ее прежде не видел, но данное замечание несколько не увязывалось с остальным разговором, поэтому Меннерс смолчал.

Элен взяла себя в руки и со злобой проговорила:

— Чего ты хочешь? Воскрес из мертвых и собираешься двигаться дальше по накатанной? Кем я была для тебя? Очередной победой? Глупой школьницей? Игрушкой на время, пока ты занимался своими важными делами?

— Ты и вправду веришь в то, что говоришь?

— Да, — с вызовом глянула на него Элен и тут же сникла. — Нет. Конечно же, не верю, — прошептала она. — Но, быть может, я должна была стать для тебя только игрушкой. Ну почему, Генри, скажи, почему ты в меня влюбился? Что ты во мне нашел? Зачем ты мне столько дал?

Генри смотрел на девушку с удивленной улыбкой. Изогнув брови, он вопросительно уставился на нее, и, увидев его взгляд, девушка разъярилась еще больше.

— Перестань, Генри, я вела себя глупо и безответственно. Я была как ребенок в кондитерской. Я желала тебя и все то, что тебя окружало. Свободу. Тайные свидания. Любовные утехи. Опиум, да, слышишь, даже опиум. Я была словно на празднике. Элен Франсес отправляется за новыми ощущениями в Китай и получает, что хочет. Дура, дура набитая. Я не из твоего круга. И никогда в нем не была.