— Боюсь, это обсуждению не подлежит, — запротестовала она. — Косметика остается.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы привести себя в порядок? Час? Я оплачу дополнительное время. — Он извлек на свет пачку купюр. — Наличными.

— Одно полотенце горячее, другое теплое, — сдалась она.

Альварес вернулся с двумя полотенцами, и девушка принялась снимать косметику, слой за слоем — пудру со скул, густую тушь с ресниц.

— Странная просьба, — заметила она риторически.

— Неужели тебя раньше не просили об этом?

— Ни разу. — Испытывая явную неловкость от обсуждения подобных вопросов с клиентом, она все же не стала менять тему. — Правда, иногда меня просят что-нибудь добавить. Некоторые мужчины предпочитают определенную внешность, понимаешь?

— Я люблю, когда женщина такая, какая она есть, а не какой хочет быть. — Альварес постарался говорить так, чтобы четко произносить каждое слово. — Если не считать вечеринок, моя жена никогда не пользовалась косметикой. Никогда. — Он полагал, что девушка захочет услышать продолжение, но ошибся. Сказывалась выучка. — Я говорю в прошедшем времени, чтобы пробудить твое любопытство. — Бюстгальтер оказался из черного сатина. Он расстегнул его и спустил бретельки с плеч. Ни малейших признаков гусиной кожи; ни малейшей реакции с ее стороны. У него застучало в висках. Во рту пересохло. Ее зрачки расплылись под действием кокаина.

— Правда? — спросила она.

— Истинная.

— Значит, я не оправдала твоих ожиданий. Прости, — извинилась девушка. — Наверное, я должна исправиться.

— Она погибла, — перебил ее Альварес. — Все было представлено как несчастный случай, но, на мой взгляд, это было убийство.

— Убийство? — Она нахмурилась, профессиональная отработанная улыбка исчезла. Альварес опустился на колени и осторожно стянул пояс и трусики по длинным загорелым ногам. Взяв девушку за бедра, он развернул ее так, чтобы она предстала перед камерой во всей красе. Теперь, когда она избавилась от косметики, девушка по вызову с тарифом в полторы тысячи долларов за час, с пленительным лицом и соблазнительным телом, исчезла. Она превратилась в Гретхен Гоин.

Она жила, окруженная обожанием и поклонением, осознавая свою физическую привлекательность. Ей нравилось повелевать мужчинами, чувствовать, что они в полном ее распоряжении. В ее присутствии они превращались в мягкий пластилин. Взрослые мужчины. Всегда из самых могущественных — и уж, без всякого сомнения, самых богатых — людей мира. На час или два они возносили ее превыше любой другой женщины на планете. И хотя тот час принадлежал им, большей частью они делали все, чего хотела она.

Альварес знал о Гретхен Гоин почти все, что можно было знать. Она получила образование в Принстоне, ей предоставлялось многое — частные самолеты, президентские люксы в отелях, лимузины, нянечки, воспитатели, кухарки, — о чем остальным детям приходится только мечтать. Когда Гретхен было всего пятнадцать, ее мать умерла от алкоголизма, хотя в прессе смерть представили как результат ракового заболевания. Альварес полагал, что Кит О’Мейли, который исполнял роль главного мусорщика при боссе, сделал все, чтобы информация о пристрастии Лесли Гоин к спиртному и наркотикам не вышла за пределы частных клиник. Некролог в «Нью-Йорк Таймс» был выдержан в сентиментальных, но сдержанных тонах. Альваресу пришлось рыться довольно долго, прежде чем он узнал всю подноготную истории девушки со Среднего Запада, которая вышла замуж за человека, не знавшего ничего, кроме работы, конкуренции и чрезмерного усердия.