— Но остаешься ты, — напомнил Тайлер, поднимая воротник. — Как считаешь, какие у него намерения насчет тебя?

— Если он заподозрит, что мне что-либо известно, то попытается либо купить меня, либо дискредитировать. В любом случае, правильнее всего будет немедленно написать рапорт об увольнении.

— Наоборот, — возразил Тайлер. — Гораздо важнее, чтобы ты осталась работать в компании.

— Ты шутишь, Питер?

— Например, ты можешь воспользоваться диктофоном. Может, нам удастся поймать его на шантаже.

— Я же сделала выбор, — сказала Прист, — и мне гораздо больше хочется работать с нынешним партнером.

— Не может быть, чтобы они были ни при чем, — повторил Тайлер. — Они виновны в гибели людей в Генуе. И вина доказуема — иначе они не стали бы прибегать к крайним мерам.

— Слушай, а ты не задумывался, почему они пошли на такие крайности? — спросила Прист. — Не задавал себе такого вопроса? Ведь, сам посуди, подобные дела до суда, как правило, не доходят. Просто повышается сумма откупных, и человек в конце концов соглашается. Десять, пятнадцать миллионов за жену и детей Альвареса? По-моему, не особо обременительно для компании вроде «Нозерн Юнион». Из-за чего тогда переживать?

— Переживать стоит хотя бы из-за того, что сумма запросто может затянуть миллионов на восемьдесят, а то и сотню.

— Ну-у, это ты загнул, — протянула Нелл.

— Меньше, если бы они сразу в открытую признали свою вину. Меньше, если бы была возможность достичь соглашения. Но что, если Альварес требует судебного разбирательства — если ему нужна трибуна, чтобы публично заявить о своих подозрениях? Пресса. Заседания. Несчастный латиноамериканец, раздавленный огромной корпорацией. — Тайлер на секунду задумался. — Можно предположить, что они уничтожали документы. Мы наверняка знаем, что несколько человек было уволено досрочно в обмен на их молчание. Подобное поведение со стороны корпорации судьи наказывают будь здоров, поверь моему опыту. Поэтому за такие штучки платить им придется втридорога.

— А что, если развить аналогию Марковица с НАСА еще дальше? — подхватила Прист. — Что, если компания — банкрот? Что, если мы по уши в долгах и кредитных обязательствах, и единственная надежда — на «F-A-S-Т Трэк»?

— Судебное разбирательство вызовет эффект домино, — согласился Тайлер. — Начнут задавать вопросы, акционеры потребуют проведения всестороннего аудита. И не такое бывало.

Телефон Прист зазвонил снова. Она не ответила. Цепочка, связывающая ее с «Нозерн Юнион», время от времени давала о себе знать.

— Может, в следующий раз стоит ответить, — заметил Тайлер. — Надо намекнуть им о том, что мы кое-что знаем. Так, без конкретики.

— Зачем?

— Время. Каждому из нас необходимо найти ответы на некоторые вопросы.

Нелл взяла его за руку. Длинношеие портовые краны принялись за разгрузку контейнеров.

— Знаешь, — сказала она, — где-то в глубине души я хочу верить, что Билл Гоин честен. Он обладает даром предвидения. Харизматическая личность. Из тех людей, за которыми окружающие готовы идти в огонь и в воду. Неужели он способен опуститься до того, чтобы превратить несчастного Сэма Стаки в мешок переломанных костей? Да ни за что! Я его знаю, Питер. По-моему, во всем виноват О’Мейли, и еще мне кажется, они не собирались убивать Стаки. Скорее, они хотели, чтобы все получилось, как с Честером Вашингтоном — в точности так, как с Честером Вашингтоном: чтобы он остался в живых и перед камерами репортеров расписал все в жутких подробностях.