– Продолжай, – сказал я.

– Большое тебе за это человеческое спасибо, – саркастически поблагодарил Артист и ушел со связи.

– Мне не нравится его настроение, – заметил Генрих. – Что с ним?

– Обыкновенный мандраж. Не каждый день приходится сидеть на атомной бомбе. – Я решил, что пора, пожалуй, подогреть ситуацию, и добавил:

– Он дергается из‑за Люси Жермен. Ее нигде нет. Где она, кстати?

– Она там, где и должна быть, – довольно жестко ответил Генрих. – Присматривайте за ним, Серж. Нам не нужны сейчас никакие нервные срывы.

Он вернулся в кабинет, а я к ребятам в приемную. На их быстрые вопросительные взгляды кивнул: все в порядке.

Еще через три минуты, ровно без пяти шесть, двери кабинета раскрылись, появился сначала Азиз, грозный в своем камуфляже и с «узи» в руке, за ним – Рузаев, Генрих, Крамер и Гринблат с Блейком.

– В комнату отдыха, – приказал нам Генрих. – Сейчас начнется телетрансляция.

Застегнуть куртки, оружие на виду, натянуть «ночки»!

– Отставить! – возразил я. – Да вы что?! Там же сразу истерика будет! Пять лбов в «ночках» и со стволами – шутите? Снять «ночки», стволы убрать, держаться спокойно и дружелюбно! – приказал я своим.

– Ваши лица будут на пленке, – предупредил Генрих.

– И что? – спросил я. – Чего нам бояться?

– Что ж, пусть будет по‑вашему, – согласился он, но сам «ночку» надел и полностью закрыл ею лицо.

– Мы можем снимать все? – уточнил Блейк.

– Да, все.

5.56 Азиз хотел рвануть дверь комнаты отдыха, словно намерен был ее штурмовать, но я остановил его:

– Спокойно, советник. Это нужно делать не так.

– А как? – обескуражено спросил он.

– Сейчас покажу.

Я аккуратно, без лишнего грохота открыл дверь и постоял на пороге, осматриваясь.

В комнате было уже совсем светло. И будь она размером побольше, все это напоминало бы зал ожидания какого‑нибудь северного аэропорта, где пассажиры, случалось, по неделе ждали летной погоды. Я довольно громко и демонстративно покашлял. Люди на полу и в креслах зашевелились.

– Доброе утро, дамы и господа! – бодро проговорил я. – Извините за беспокойство, но нам хотелось бы посмотреть передачу по вашему прекрасному «Тринитрону».

Надеюсь, нет возражений?

Я прошел в угол комнаты, взял пульт и включил телевизор. На огромном экране появилась таблица с потрясающе сочными и нежными красками. Я пробежал по всем пяти каналам, которые принимались в Полярных Зорях, везде была та же таблица.

После чего вернулся к двери и протянул пульт Рузаеву. Но его перехватил Генрих и включил первый канал.

Народ в комнате отдыха начал понемногу приходить в себя.

– Батюшки‑светы! Уже шесть часов! – спохватилась одна из женщин. – Мне же дочку в школу вести! Эй, господа‑товарищи, вы тут занимайтесь какими хотите делами, а я домой пошла!

– Мадам, вам придется немного задержаться, – объяснил я.

– Как это задержаться?! Как это задержаться?! Мне дочку в школу вести, не понял?

– В самом деле! – загудели недовольные голоса. – Развели хреновину! Кто‑то галочки ставит, а мы, считай, вторую упряжку тянем! И отгула небось не дадут!

Хватит, пошли по домам, ну их всех к лешему!

– Дамы и господа, прошу успокоиться! – воззвал я.