– А ты нам не обещай! Мы уже ушли! – проговорил какой‑то рослый парень и поднялся с пола.

Генрих извлек из кармана «глок» и дважды выстрелил в потолок.

Наступила мгновенная тишина.

– Всем оставаться на местах! – приказал Генрих. – Когда можно будет уйти, вам скажут! – Мог бы ничего и не говорить, все и так все поняли.

Таблица на экране «Тринитрона» исчезла, мелькнула заставка обычной передачи «Доброе утро» и тут же появилась студийная выгородка «Новостей». За столом ведущего сидел обозреватель Евгений С. Я не часто смотрел его программы. Больно уж он был самодовольный. Но сейчас на его лице не было и следа самодовольства.

Обычно аккуратно причесанные волосы сосульками свисали на лоб, галстук был сбит на сторону, а платка, в тон галстуку, который обычно торчал краешком из кармашка его пиджака, вообще не было.

– Чего это с ним? – удивился парень, который едва не возглавил движение народных масс. – С бодуна, что ль?

– Ну! – поддержал его другой. – А то! Вчера трепался и сегодня подняли. И даже похмелиться, видать, не дали!

– Внимание! – произнес С. – Работают все каналы Центрального телевидения России!

Ровно через минуту будет передано сообщение чрезвычайной важности!

Во весь экран появились часы. Все уставились на секундную стрелку. Генрих пробежал по остальным каналам – везде были эти же часы.

Секундная стрелка коснулась цифры «XII», в кадре вновь появился С.

– Передаем экстренное сообщение. Сегодня ночью группа чеченских боевиков из армии освобождения Ичкерии во главе с командующим армией полковником Султаном Рузаевым захватила первый энергоблок Северной атомной электростанции и заминировала его. Полковник Рузаев предъявил Президенту и правительству России ультиматум… Я взглянул на Рузаева. Он стоял у двери, скрестив на груди руки и высоко подняв голову с рыжей жиденькой бороденкой. Это был час его торжества. На полминуты он снял свои темные очки, и я увидел его глаза. Это были горящие безумным желтым огнем глаза маньяка.

– Полковник Рузаев потребовал, чтобы его ультиматум и репортаж корреспондентов Си‑Эн‑Эн о захвате и минировании Северной АЭС были показаны по всем каналам Центрального телевидения, – продолжал С. – Мы вынуждены выполнить это требование. Включаем запись… 6.16 Мне не удалось в полной мере оценить операторское искусство Гарри Гринблата. В тот момент, когда на экране общие планы станции сменились началом нашей операции, кто‑то сзади слегка дернул меня за рукав. Я оглянулся. Это был компьютерщик Володя. Я незаметно вышел за ним в коридор.

– Приказ Голубкова, – быстрым шепотом сказал он. – «Начинайте немедленно».

Я достал «уоки‑токи» и вызвал Артиста.

– Слушаю, – ответил он.

– Твой выход.

– Но договорились в шесть сорок.

– Приказ Голубкова: начать немедленно. Как понял?

– Понял тебя. Начинаю.

Я сунул «уоки‑токи» Володе:

– Дуй наверх. Как только вертолет взлетит, сообщишь. Только не дай бог, чтобы тебя заметили. Понял?

Володя исчез. Я вернулся в комнату отдыха. Моего временного отсутствия, похоже, никто не заметил. Все, не отрываясь, смотрели на экран телевизора. Лишь Крамер искоса взглянул на меня. Я кивнул. Он тотчас отвел взгляд.

На экране возникла крыша машинного зала и опускающийся на нее «Ми‑1». Но что было дальше, досмотреть никто не успел.

Дверь распахнулась, ворвался Артист с автоматом «узи» в руках, быстро прошел по комнате, вглядываясь в лица людей.