Сегодня приходили врачи. Они осмотрели меня со всех сторон и засыпали бесчисленными вопросами. Затем последовало долгое совещание с Нуни. Его там не было, что, вероятно, показалось им странным. Он по-прежнему считает все фарсом. Так оно и есть. Все это было сделано только ради ублажения Нуни. Она по-прежнему ходит мрачнее тучи, заставляет меня лежать и спрашивает, утихли ли боли. Я притворяюсь, что не утихли, потому это-то ей и нужно, ибо дает возможность снова лечить меня омелой.

Спокойной ночи, я уже ложусь спать.

Урсула».

Оставалось еще одно письмо. Урсула виделась мне теперь совсем другим человеком, нежели я себе ее представляла раньше. Она не была раздражительной женщиной, страдающей настоящими и вымышленными недугами. Больше всего на свете она ненавидела свое замужество. Но, уверена, она возненавидела бы замужество с кем бы то ни было. Она была лишена чувств, материнских инстинктов, но способна испытывать привязанность. Несомненно, она испытывала ее по отношению к Ну-Ну и Иветте. Урсула не хотела принимать участие в жизни. Она хотела проводить дни напролет у себя в комнате, наблюдая за тем, как ведут себя окружающие. Однако Урсула не чуралась жизни, ее бесконечно интересовало происходящее вокруг. Она была как бы зрителем, наблюдающим пьесу: хотела смотреть на действие, но самой не принимать в нем участия.

Я взяла последнее письмо.

«Моя дорогая Иветта!

Я внезапно почувствовала, что вокруг меня сгущается драма. Кажется, все пробудилось к жизни. Похоже, мы на грани революции. Я читала газеты. И поняла, что дела обстоят гораздо хуже, чем мы позволяли себе думать. Не знаю, что станет с нами. Я поговорила с одной из горничных, приходящих убирать в моей комнате. Нуни вздремнула, так что девушка говорила со мной свободно, на что не осмелилась бы в присутствии Нуни. Как тебе известно, от меня стараются держать в тайне все неприятное. От этой девушки я узнала, что по всей стране происходят бунты, народ поднимается, заявляя о своих правах. Признаться, она высказала это с нескрываемым удовлетворением. Она говорила, разглядывая мое белье, словно показывая, что настанет день и оно перейдет к ней. Все это очень печально, и я начала гадать, что случится со мной, если произойдет переворот, Не могу представить, чтобы кто-то посмел отобрать у него его замок, а ты? Он остановит наглеца одним взглядом.

Вокруг столько всего происходит, а мы об этом вовсе бы и не знаем… И знаешь, о чем я подумала, - ведь под самым моим носом такое творится, а у меня не хватает смелости взглянуть правде в глаза.

Он по- прежнему сохнет по дамочке-учительнице, а та отвергает его. Возможно, она понимает, что таким способом распаляет его страсть. Но я не уверена. Думаю, она умна. Из того немногого, что я выяснила у Маргариты, я заключила, что это просто кладезь мудрости. Постоянно: Минель то… Минель се. Минель -это дамочка-учительница. Думаю, это Маргаритина интерпретация ее имени. Оно звучит по-французски, но она англичанка до мозга костей. В ее устах наш язык звучит несколько необычно, хотя владеет им она в совершенстве.

Он хочет убрать меня с дороги. Разумеется, он уже давно хочет этого, но никогда прежде его желание не было столь сильным. Когда я сказала «убрать с дороги», то не имела в виду просто удалить отсюда, а убрать с лица земли. Внезапно осознав это, я испытала потрясение, ибо он такой человек, который уж если что захочет, будет яростно действовать до тех пор, пока не добьется своего.

Я, все эти годы жившая так тихо - едва ли это можно назвать жизнью, - внезапно оказываюсь в центре интриги. Понимаешь, Иветта, несколько человек хотят убрать меня с дороги… желают отчаянно. Во-первых, мой дорогой муженек. Как бы ему хотелось избавиться от меня! Тогда он сможет отправиться к своей учительнице и предложить ей законный брак. Думаю, он хочет именно этого.

А Габриэлла… она все эти годы терпеливо ждет, когда я умру… и в то же время хочет, чтобы я продолжала жить.