— Но, раз ничто не заставляет тебя выходить…

Она не закончила фразу из врожденной лености. Она не любила говорить, как, впрочем, и он. А уж когда решалась, казалось, не могла делать еще что-либо одновременно, и потому отложила вязанье.

Мужчина вынул изо рта трубку, и сквозь опущенные веки блеснул взгляд его маленьких серых глаз.

— Я считаю это шуткой, — произнес он густым голосом. — Говорю тебе, шуткой!.. Никто не осмелится!..

Он откинулся на сиденье, расправив плечи. Своей геройской позой он демонстрировал, что не боится — ну уж нет! — что он, Виере, мясник в Сент-Круа, по справедливости пользующийся доброй славой в округе за качество поставляемого им мяса, не боится ничего и никого, пока у него острый нож в руке, и что он смеется над кружками, нарисованными красным мелом на его двери, — «я тебе говорю, с единственной целью запугать бедных людей!»

Жюль Виере заметил пресловутый красный кружок вечером, закрывая дверь лавки. Это был красивый красный кружок, очень круглый, очень красный.

Сначала Виере отскочил, как если бы по неосторожности наступил на змею. Потом прижал руки к животу и рассмеялся. Соседи, конечно, должны были слышать, как он смеется. Прибежала жена:

— Что случилось?

— Погляди!

— Боже мой! — вскрикнула она и перекрестилась.

— Такой же знак был на двери гостиницы, в которой жил Виру, и Виру мертв… Такой же поставили на двери аптеки Гитера и Гитер мертв…

Вместо ответа Жюль Виере лишь громче рассмеялся, плюнув на знак смерти. Он стер его локтем и резко закрыл дверь. Затем воскликнул:

— Смотри, я даже не поворачиваю ключ. Если хочет, пусть заходит тот, кто убил Виру и Гитера. Пусть придет! Обещаю тебе расправиться с ним вот этими руками!..

И мясник потряс огромными лапищами, тяжелыми и красными, будто окрашенными кровью всех его невинных жертв, прошлых, настоящих и будущих.

Г-жа Виере запротестовала. Нужно закрыть дверь и не выходить ни под каким предлогом. Иначе она умрет от страха. Не следует выходить, ни в коем случае не выходить! Она уверена, в доме абсолютно безопасно. Опасность кроется снаружи.

— А может, я попрошу кого-нибудь из соседей предупредить этого господина Сорожа? — предложила она.

Муж рассердился. За кого она его считает? Ему не нужна ничья помощь. Когда у тебя такие руки, как у него, кулак, о котором говорят на десять километров в округе, скорее, сам помогаешь другим…

Незаметно спустилась ночь, смолкли немногочисленные уличные шумы. Виере с женой в очередной раз остались наедине, друг против друга в маленькой гостиной, смежной с лавкой. Жена взялась за вязанье, муж развернул газету. Лампа, часы, огонь сложились в тонкую ежевечернюю гармонию, которая лишь подчеркивалась время от времени треском, вспышкой искр, боем часов. И незаметно, почти против воли, Жюль Виере принялся думать о Виру, Гитере, ставших жертвами таинственного убийцы. И вот сегодня… Однако он не боялся, другое чувство полностью завладело им, заставляя временами вздрагивать, словно от электрического разряда: гнев.

Мужчина вдруг почувствовал столь сильное внутреннее кипение, что отодвинул стул и встал. Его жена мгновенно обернулась.

— Ты куда? — тревожно спросила она.

Мясник раскурил трубку, потухшую, пока он размышлял, и грубо рассмеялся.

— Рядом.

Он указал на застекленную дверь, соединяющую маленькую гостиную с мясной лавкой.

— Что ты собираешься делать?

— Разделаю хряка, который лежит на леднике.

Г-жа Виере пожала худыми плечами:

— Он может подождать…

— Ба! — упрямо ответил он.