Она также почувствовала еще одно отличие. Призраки, которые окружали ее, не были дружелюбными. В лучшем случае, они были настроены враждебно ко всем живым существам, но она ощутила особую антипатию к себе. Причину этого она не могла определить прямо сейчас. Они не знали ее лично и у них не было на нее какой–то конкретной обиды, что объяснило бы подобное отношение, и все–таки ошибки быть не могло. Она чувствовала, как они щипали ее своими слабенькими уколами, которые воспринимались ею как царапанье. В этом царапанье было презрение и раздражение; а также откровенная неприязнь. Что–то в ней вызывало у этих призраков злобу, и хотя она пыталась найти причину этого, но не могла. Определить, что у призраков на уме, было трудной задачей, их эмоции не были связаны с чем–то материальным и поэтому понять их было нелегко.

Она подумала было воспользоваться своей магией, чтобы разогнать их, дать себе возможность свободно дышать. Однако внутри Запрета ее магия могла иметь непредсказуемые последствия, а она не хотела рисковать шансом поговорить с духами друидов. Цель ее прихода сюда состояла в том, чтобы призвать их, и она не могла позволить себе упустить этот шанс. Эти мелкие призраки раздражали, но вполне терпимо.

Ее путь ко дну долины казался бесконечным. Призраки раздражали ее нервы, как наждачная бумага. Их шепот и ледяное прикосновение беспокоили ее. Она чувствовала, как внутри нее в ответ на эти действия растет то, что она давно похоронила, желание раздавить их, как сухие листья, растоптать своими каблуками. Именно так бы она и поступила раньше и даже не задумалась. Но она больше не была Ведьмой Ильзе и ничто не заставит ее стать ею снова.

Она обернулась на Веку Дарта. Он сидел на вершине, скрестив ноги, зажав руками уши, с напряженным лицом. Он едва сдерживал себя, но решил сделать все, что от него требовалось.

К тому времени, как она дошла до края озера, призраки уже окружили ее, как замерзшие лоскуты шелка, пылающие холодом смерти. Завывание было настолько всеобъемлющим, что она ничего больше уже не слышала, даже хруст камней под ее сапогами. Призраки толпились со всех сторон, собирая свою силу в количестве, пока не накроют ее полностью. За невнимание к их предостережению она будет наказана и задушена. Если она не сможет быстро избавить себя от них, то они одолеют ее.

Она на мгновение взглянула на спокойные воды озера, на его столбы пара, пальцами тумана поднимавшиеся прямо из преисподней. Она знала, что лучше не касаться этих вод. В ее мире, они были смертельными для живых существ, хотя друиды могли это пережить. Здесь же, даже друиды сильно рисковали.

Сконцентрировавшись и собрав в кулак всю свою решимость, она подняла руки и стала делать ими волнообразные движения, чтобы приступит к призыву умерших друидов. Когда воды озера зашевелились в ответ, она добавила нужные заклинания. Медленно воды начали вспениваться, столбы пара прорвались как гейзеры, и само озеро застонало, как разбуженный гигант. Теперь уже призраки отступили, забрав с собой свои стенания и ледяные прикосновения, оставив после себя пустое пространство и тишину.

Избавившись наконец–то от того, что больше всего ее отвлекало, Грайанна направила все свои силы на то, ради чего пришла сюда. Используя свои умения и свой опыт, она обратилась к Хейдисхорну этого чуждого мира, действуя так же, как с его близнецом в Четырех Землях, призывая духов, выманивая их из глубин на поверхность, привлекая их своим зовом. Озеро вздыбилось внезапной судорогой и его зеленоватые воды зловеще потемнели. Неистово и яростно, с ужасающим шумом завертелись водовороты. Озеро зашипело и стало плеваться, как ядовитая змея.

У нее сдавило горло, а во рту пересохло. Что–то шло не так. В отклике озера было какое–то негодование. Какое–то сопротивление.