— Ты, — пробормотал я, — пьешь в полете?

— Не-а, не дрейфь, я выпил меньше пинты. — Он протянул мне бутылку. — На, хлебни немножко. Это пригладит волосы на твоей груди и успокоит.

— Кого волнуют волосы на груди? Кроме того, — добавил я сухо, — я не пью из горла.

И тут же сделал внушительный глоток. Из горла.

Кое-как мы закончили проклятую прогулку.

Если честно, я не помню, как мы сели на воду, зарулили в гавань и причалили к берегу. Эти воспоминания из сострадания похоронены глубоко-глубоко в самых темных хранилищах моего мозга. Первое, что до меня дошло, — это то, что я лежу плашмя на дощатом настиле пристани.

— О Господи, — божился я. — Никогда больше. Эд легко спрыгнул на берег, держа в руке чемодан, битком набитый всякими инструментами.

— Ты не ушибся? — заботливо осведомился он. Я встал.

— Нет. Я просто… лежал и расслаблялся.

— Ладно, тогда пошевеливайся. Давай глянем на скважину, пока совсем не стемнело.

Солнце опустилось к горизонту, когда мы добрались до хибары, но, если мы поспешим, у нас будет в запасе достаточно времени. Эд достал из чемодана два лома, и мы принялись азартно отдирать доски с дальней стены. Не прошло и пяти минут, как образовалась брешь высотой в шесть футов.

Эд бросил свой лом, на его загорелом лице появилась счастливая улыбка.

— Да, сэр. Это — «рождественская елка». Вот вам и скважина.

Я пододвинулся к нему; он разглядывал беспорядочное скопление труб, потом вытащил из своего чемодана ключ и начал откручивать вентиль. Приостановившись, он предупредил меня:

— Лучше отойди в сторону, Шелл. Ты стоишь прямо на том месте, откуда должна выйти нефть. Она подсоединена к линии, поэтому пусть немного потечет просто так, посмотрим, какой напор.

Я с опаской отошел. Он ослабил вентиль, а потом открутил его рукой. Сначала появилась тоненькая струйка, а потом хлынул настоящий фонтан. Эд резко крутанул вентиль обратно и с ликованием отскочил в сторону. На его лице появилось выражение влюбленного, когда тот смотрит на свою любимую.

— Малышка! — визжал он. — Вот она идет! Нефть, густая и черная, вытекала из трубы, как кровь из перерезанной артерии. Она лилась потоком из «рождественской елки», растекалась по земле и убегала от нас густым ручьем вниз по мелкой борозде.

И тут мной овладело странное чувство. Я и раньше подозревал его в себе, но до настоящего момента не совсем верил. Я приехал сюда ради спортивного интереса, из любопытства, а сейчас я видел ее, трогал и ощущал ее запах. Нефть. Нефть, клокочущая из глубин земли, выталкиваемая на поверхность природным газом, и на короткий миг я четко представил себе и увидел ее, очищенную, разделенную на составные фракции, преобразованную в различные химические соединения, — в машинах, генераторах, лампах, дизелях, двигателях; в сотнях продуктов с тысячами применений — от фермерского хозяйства до фотографии, пластиков, медицины… И в этом заключается смысл жизни многих людей, тех, в ком хватает веры и сил, чтобы найти ее и завладеть этим богатством.

Эд захлебывался:

— Боже мой! Здесь крупное месторождение! Он чуть не пустился в пляс от радости. Мы оба, слегка обалдев, немного побегали кругами, потом остановились в пяти-шести футах от разобранной стены, внимательно наблюдая за бурлящим черным потоком. Эд был похож на ребенка: он прыгал и смеялся, его лицо сияло от счастья.

— Черт побери! — вопил он. — Как жалко, что это не я нашел ее. Жаль, что она не моя.

Потом он резко остановился и уставился на меня. На его лице появилось почти зверское выражение.