Изменить размер шрифта - +
Но через минуту я узнаю, как там дела.

Я повернулся, отыскал глазами пистолет, согнулся и бросился к нему. Я схватил его, крепко сжал в руке и, зацепившись за что-то ногой, покатился. Я почувствовал, как открылась забинтованная рана на шее, и ощутил нестерпимую боль в голове, но поднялся на колени, держа палец на спусковом крючке.

Огромный дородный детина промелькнул и скрылся за дальним углом хижины. Луи Грек. Но между ним и мной, где-то посредине, стоял другой тип. Как только я заметил его, он тут же выстрелил. Он промахнулся. Я — нет. Я выстрелил один раз, и он стукнулся спиной о доски, потом сполз вниз и так остался сидеть, подпирая хибару; его голова свесилась набок, подбородок касался груди. Мне достался тяжелый автоматический кольт 45-го калибра, тому типу он больше не понадобится.

Потом все стихло. Слышался только сочный шепот выходящей из трубы нефти. Сейчас она текла даже быстрее, чем раньше, растекаясь вокруг нас и образуя огромное озерко. Нефть была у меня под ногами, скользкая и блестящая, она плавно растекалась, накрывая мои ботинки.

Я прыжками добрался до маленькой комнаты, где прятался Эд. Эд и «рождественская елка». Я заметил краешком глаза, как что-то промелькнуло слева. В десяти шагах, припав к земле, за низким серым кустарником шевелился человек. Последние лучи солнца отражались от металла в его руке.

Пистолет бандита медленно целился в Эда Кляйна. Я выбросил вперед руку и выстрелил трижды. Я не мог позволить себе тратить зря оставшиеся пули. Но я также не мог позволить себе потерять Эда. Одна пуля или больше попали в человека. Он завертелся на месте, словно кто-то дернул его и развернул по кругу, а потом упал лицом вниз.

Я побежал к Эду, но поскользнулся на нефтяной луже и упал; вскочив на ноги, я юркнул в комнату, которую мы открыли, разобрав по доскам стену.

Вид у Эда был мрачный, но он не паниковал.

— Сукины дети, — выругался он. — Они даже никогда меня не видели раньше. А пуляют.

— Какое это имеет значение. Они прикончили бы любого, кто обнаружил бы эту скважину, Эд, и считали бы, что вышли сухими из воды. И если мы не доберемся до самолета сейчас, они таки выйдут сухими из воды.

В боевых действиях наступило затишье. Я понял, что в ближайшую минуту или две никто не собирается атаковать нас, по меньшей мере трое из них уже убиты или умирают. Вряд ли мы сумеем долго сдерживать натиск этих свирепых ребят.

— Сколько патронов осталось в твоей пушке, Эд?

— Два.

Я проверил магазин своего автомата, защелкнул его на место и взвел курок.

— У меня три.

— Всего пять. Даже если ты стреляешь так же хорошо, как я, мы не сможем прикончить больше пяти человек. А я бы сказал, что их гораздо, гораздо больше…

— Да. И любой добавочный субчик ставит нам минус. Может, попробовать прямо сейчас рвануть к самолету?

— Пожалуй, — согласился Эд. — Или можно попытаться продержаться здесь еще минут пять — десять. Когда совсем стемнеет, у нас появится реальный шанс добраться до самолета.

Солнце только что закатилось за горизонт, и стало сумрачно; это серое время перед наступлением полной темноты, но пока еще было достаточно света, чтобы мы могли различать движущиеся поблизости предметы. И наоборот. И тут же прогремело еще три выстрела. Осколки, отскочив от обломков стены, обсыпали нас.

— Смываемся, — прошептал Эд. — Мне кажется, нам не стоит изображать здесь мишень. Давай-ка лучше…

Я услышал легкий треск, как если бы кто-то ступал по яичной скорлупе. Я еще обратил внимание на то, что почерневшая вокруг земля как бы пульсирует, то освещаясь, то опять темнея.

Нас осенило.

— Сукины дети сожгут нас заживо, — возмутился Эд.

Быстрый переход