— Терпеть не могу, когда ей приходится так мне помогать. Чувствую себя младенцем.

Может быть, но мочился он с энергией здорового ребенка. Потянувшись к ручке слива, Майк пошатнулся и чуть было не нырнул в унитаз. Мне пришлось его подхватить.

— Спасибо, Дев. Я уже сегодня голову мыл. — И в ответ на мой смех он широко улыбнулся. — Вот бы на нас налетел настоящий ураган. Было бы круто.

— Если бы налетел, ты бы так не думал. — Я вспомнил Дорию, которая ударила по Нью-Гэмпширу и Мэну два года назад. Тогда девяностомильные ветры валили деревья по всему Портсмуту, Киттери, Сэнфорду и Бервикам.

На наш дом тогда едва не рухнула огромная, старая сосна. Подвал затопило, и мы четыре дня просидели без электричества.

— Думаю, мне бы не хотелось, чтобы в парке что-нибудь упало. Для меня теперь это самое лучшее место в мире. По крайней мере, из тех, где я был.

— Вот и хорошо. Держись-ка покрепче, пока я тебе штаны натяну. Не будем сверкать перед мамочкой голой задницей.

Он засмеялся, но смех быстро перешел в кашель. Когда мы вышли из ванной, Энни взяла дела в свои руки и по коридору укатила Майка в его спальню.

— Не вздумай удрать, Девин, — бросила она через плечо.

С работы меня отпустили рано, поэтому удирать я не собирался, если уж она хотела, чтобы я остался еще ненадолго. Я ходил по гостиной и рассматривал вещи, которые, наверное, были дорогими, но не очень-то интересными (по крайней мере, на взгляд двадцатиоднолетнего молодого человека). Огромное, почти во всю стену, панорамное окно спасало эту комнату от излишней мрачности, заливая ее дневным светом. Оно выходило на задний двор, деревянный настил и океан. Я видел, как с юго-востока подбираются первые тучки, но небо пока еще оставалось ярко-синим. Помню, как подумал о том, что все-таки попал в этот огромный дом, хотя пересчитать все ванные комнаты шанса мне, наверное, так и не представится. Помню, как подумал о синей ленте и о том, увидит ли ее Лэйн, когда будет возвращать взбунтовавшийся вагончик на место. О чем еще я думал? О том, что я все-таки увидел призрака. Пусть и не человека.

Вернулась Энни.

— Он хочет тебя видеть, но надолго не задерживайся.

— Ладно.

— Третья дверь направо.

Я прошел по коридору, легонько постучался и вошел. Если не замечать поручней на стенах, кислородные баллоны в углу и вытянувшиеся по стойке смирно ножные скобы у кровати, то комната могла сойти за комнату обычного мальчишки. Да, ни бейсбольной перчатки, ни скейтборда в ней не было, зато были плакаты с Марком Спитцем и «Майамскими дельфинами». А на почетном месте над кроватью «Битлз» переходили Эбби-Роуд.

В воздухе стоял едва уловимый запах растирки. В кровати лежал Майк, такой маленький, что почти затерялся под зеленым покрывалом. Рядом с ним калачиком свернулся Майло, которого он рассеянно поглаживал. Трудно было поверить, что я видел перед собой того самого ребенка, который в победном жесте вскинул руки над головой на пике нашей поездки на «Колесе». Но грустным Майк не выглядел. Наоборот, он чуть ли не светился.

— Ты ее видел, Дев? Видел, как она уходила?

Я с улыбкой покачал головой. Тому я завидовал, Майку — нет. Майку — никогда.

— Хотел бы я, чтобы там был мой дедушка. Он бы тоже ее увидел и услышал, что она сказала, когда уходила.

— И что же?

— Сказала «спасибо». Нам обоим. Еще она сказала тебе быть осторожнее. Ты точно ее не слышал? Хоть немножко?

Я снова покачал головой. Нет. Даже немножко.

— Но ты знаешь. — Лицо Майка побледнело и осунулось: по нему сразу было видно, что он очень болен. Зато глаза оставались живыми и здоровыми.