|
Но нужен гораздо более талантливый рассказчик, чем я, чтобы объяснить, как этот день разорвал последние путы, которыми Венди Кигэн еще связывала мое сердце и чувства. Могу лишь сказать то, что вы и так знаете: бывают дни драгоценные. Их немного, но в жизни каждого наберется несколько штук. Вот это был один из них. Когда мне грустно, когда жизнь наваливается на меня и все вокруг кажется дешевой мишурой, как Джойленд-авеню в дождь, — я возвращаюсь к тому дню, чтобы напомнить себе, что жизнь — не всегда лохотрон. Иногда призы настоящие. Иногда они драгоценны.
Конечно, работали не все аттракционы, и это было к лучшему, потому что многие из них не годились для Майка. Но больше половины парка в то утро действовало: свет, музыка, даже некоторые ларьки, где с полдесятка газунов продавали поп-корн, картошку-фри, колу, сахарную вату и «Лайское наслаждение». Не представляю, как Фред и Лэйн устроили все это за один день, но им это удалось. Мы начали с «Деревни», где Лэйн уже ждал нас возле Поезда Туда-Сюда. На нем была полотняная фуражка машиниста вместо обычной шляпы, но она заломил ее под все тем же лихим углом. Кто бы сомневался. — Все на борт! Этот паровозик детишек возит, так что садись, да поторопись! Мамы бесплатно, собаки бесплатно, дети — на паровозе туда и обратно. Он указал на Майка, затем на пассажирское сиденье паровоза. Майк вылез из кресла, оперся на костыли и заковылял к нему. Энни было дернулась, но он ее остановил: — Нет, мам, не надо. Я сам. Он обрел равновесие и захромал к Лэйну — живой мальчик с ногами робота. Майк позволил Лэйну усадить себя на пассажирское сиденье. — А эта веревка — от свистка? Можно дернуть? — Для того она и существует, — сказал Лэйн, — но следи за поросятами на рельсах! Тут неподалеку бродит волк, и они его до смерти боятся. Мы с Энни уселись в один из вагончиков. Ее глаза сияли. На щеках расцвели розы не хуже фредовых. Губы, хотя и плотно сжатые, дрожали. — Вы в порядке? — спросил я. — Да, — она переплела свои пальцы с моими и сжала их почти до боли. — Да. Да. Да. — На панели огоньки зеленые! — крикнул Лэйн. — Подтверди, Майкл. — Подтверждаю! — Кого надо опасаться на рельсах? — Свиней! — Я балдею, малыш, когда ты говоришь! Дерни как следует веревку-свистульку, и поехали! Майк дернул за канат. Свисток загудел. Майло гавкнул. Запыхтели пневматические тормоза, и поезд тронулся. Поезд Туда-Сюда был типичной «малышовкой». Все аттракционы в «Деревне» были малышовками — для детишек от трех до семи лет. Но надо помнить, как редко Майк Росс где-то бывал, особенно после того, как переболел пневмонией год назад, и сколько дней он просидел с матерью в конце той дорожки, слушая грохот аттракционов и счастливые визги из парка и зная, что все это не для него. А для него — ловить ртом воздух, когда начнут отказывать легкие, кашлять, постепенно терять возможность ходить даже с костылями и скобами, и, наконец, кровать, на которой он умрет в подгузнике под пижамой и с кислородной маской на лице. «Деревня „Туда-Сюда“» выглядела покинутой без салаг, исполняющих свои сказочные роли, но Фред и Лэйн запустили все механические штуковины: волшебный бобовый стебель, который вырастал из земли в облаке пара, ведьму, хихикающую перед Леденцовым домиком, Сумасшедшее чаепитие, волка в ночном колпаке, который сидел в засаде под откосом и внезапно выскакивал к проходящему поезду. За последним поворотом нас ждали три хорошо известные всем детям домика: один из соломы, другой из веток, третий — из кирпича. — Следи за поросятами! — крикнул Лэйн, и тут они как раз выскочили на рельсы, издавая усиленное динамиками хрюканье. |
