В этот момент вошла Мария, она была с хлыстиком в руках и в костюме для верховой езды. Было приятно смотреть на нее, такую стройную и грациозную, с румянцем на нежных щеках, еще не остывшую от манежа.

– Чао, мамочка, – поздоровалась она. – Что случилось? Я слышу, ты кричишь.

Джакомо удалился с достоинством старой охотничьей собаки, поскольку гнев Анны нашел наконец достойную мишень.

– Что это за тип с физиономией дегенерата ждал здесь твоего возвращения? – спросила она, требуя немедленного ответа.

Мария засмеялась.

– Мама, ты великолепна, – сказала она. – Иногда ты даже превосходишь дедушку в крепких выражениях, если тебя рассердить. Ты его достаточно наказала, беднягу. Искупать в бассейне и даже не предложить переодеться.

– Это он тебе сказал?

– Нет, ему было не до того. Мне Курт сказал, когда вел его к машине. Его отделали так, что жалко смотреть. Ты можешь мне объяснить, за что ты столкнула его в воду?

– Он за мной подглядывал, когда я купалась. – Анна нервно передернулась от мучительного чувства стыда.

– Мне очень неприятно, – пробормотала Мария, нахмурившись.

– Ладно уж, черт с ним, – сказала Анна, махнув рукой. – Объясни-ка мне лучше, кто он такой.

– Франко.

– Какой Франко?

– Младший сын министра, – сообщила она тоном заговорщика.

Анна упала в кресло, раскинула руки и разразилась громким смехом.

– Сын министра! – воскликнула она. – Ну конечно же! Франко. Я видела его еще ребенком. Папины друзья прозвали его Бесенком. Он и в самом деле был порядочным проказником. А я-то думала, что это за тип, с которым… Ну, в общем, тот, с которым ты водишься последнее время.

– Это он и есть, мама, – призналась девушка с непринужденным видом.

Развлечение кончилось, Анна вновь стала серьезной.

– А сколько времени длится эта история? – усталым голосом спросила она.

– Несколько месяцев, – сообщила Мария. – Да что за важность?

Вместо ответа Анна перешла в свой кабинет, небольшую комнату, обставленную в стиле Луи-Филиппа, с обивкой в розовых тонах. На стене в золоченой раме висела картина кисти Лонги, представляющая «Отдых дамы». Это полотно, похищенное перед Первой мировой войной из коллекции графов Спада, было найдено полицией в Париже, а позднее продавалось на аукционе Сотби в Лондоне. Поверенный Больдрани купил его за триста тысяч фунтов. Анна получила эту картину в подарок, когда была еще девочкой, и особенно ее любила. В ней была какая-то нежная, успокаивающая тональность.

Мария села рядом на диван, немного надутая из-за предстоящих расспросов.

– Среди всех проказников ты выбрала худшего, – сказала мать, неодобрительно покачав головой.

Мария попыталась все обратить в шутку.

– Ты же знаешь, мама, в нашей семье ничего не делается наполовину, – сказала она. – Мы всегда выбираем самое-самое. Он мне и понравился своей дуростью.

– В этом он превзошел своего отца, – заметила Анна с усмешкой. – Я слышала, этот парень не живет в семье.

– Нет, не живет.

– И если память мне не изменяет, он примкнул к какому-то экстремистскому движению. Или я ошибаюсь?

– Когда мы вместе, мы не говорим о политике, – сказала Мария, смягчив улыбкой непочтительность ответа.

– Избавь меня от подробностей, – сухо сказала Анна.

– А ты избавь меня от расспросов в стиле чиновника из налогового ведомства, – отпарировала дочь.