Изменить размер шрифта - +
У Элизы не было выбора. Она родилась в семье тамплиеров. Ее готовили к будущему руководству орденом. Но если поначалу Элиза радовалась такой судьбе (в чем я не сомневаюсь), поскольку ей открывалась другая жизнь, разительно отличавшаяся от пустого придворного времяпрепровождения и сплетен (на это она вдоволь насмотрелась в Версале), впоследствии у нее появились вопросы и сомнения. Более того, у нее появилось недоверие. Став взрослой, Элиза начала всерьез задумываться о вечном конфликте между ассасинами и тамплиерами. Был ли в нем хоть какой-то смысл? Этот вопрос не давал ей покоя. Чего достигли оба ордена взаимным уничтожением противников и можно ли вообще чего-то достичь таким путем?

Имя человека, с которым она меня видела на парапете Бастилии, было ей знакомо: Пьер Беллек. Можно сказать, что я попал под его влияние, что он завладел моим умом и поманил открывавшимися возможностями. Иными словами, ассасином сделал меня именно Беллек. Он обучал меня вплоть до моего вступления в братство. И именно он убедил меня заняться поисками убийц человека, в детстве заменившего мне отца.

Да, Элиза, не только ты оплакивала гибель Франсуа Де Ла Серра. Не только ты расследовала обстоятельства его смерти. И в этом у меня были определенные преимущества: знания, полученные мной в ордене, «дарования», которые я сумел развить под руководством Беллека, и, наконец, мое присутствие во дворце в тот злополучный вечер, когда оборвалась жизнь Франсуа Де Ла Серра.

Возможно, мне следовало бы подождать и уступить пальму первенства тебе. Возможно, я был столь же импульсивен, как и ты. Все может быть…

 

 

 

 

Часть последующего времени мне, естественно, пришлось проваляться в постели. Купание в Сене и поездка в мокрой одежде не прошли бесследно. У меня началась лихорадка. Помимо этого у меня было сломано ребро (к счастью, только одно). Мой несчастный ослабленный организм не смог одновременно сражаться с лихорадкой и врачевать ребро. По словам Элен, какое-то время я была на волосок от смерти.

Здесь я должна поверить ей на слово, потому как сама ничего не помню. Мое пылающее тело металось на постели, а где в это время находился разум – неизвестно. Меня захлестывали галлюцинации; по ночам я бредила, что-то выкрикивая. Простыни были насквозь мокрыми от пота. Стоило им немного подсохнуть, как меня начинал бить озноб.

Помню, что однажды утром я проснулась и увидела возле постели Элен, Жака и мистера Уэзеролла. Все стояли с озабоченными лицами. Потом Элен потрогала мой лоб и сказала:

– Лихорадка отступила.

И сразу же раздался общий вздох облегчения, волной пронесшийся по комнате.

 

 

Несколько минут мистер Уэзеролл просто сидел, не произнося ни слова. Во дворе Элен и Жак резвились, словно дети, бегая друг за другом. Когда мимо окна в очередной раз пронеслась запыхавшаяся, но счастливая Элен, мы с мистером Уэзероллом понимающе переглянулись. Затем его голова вновь склонилась на грудь, и он продолжил ковыряться у себя в бороде. Еще одна привычка, появившаяся у него совсем недавно.

– Мистер Уэзеролл, а как в этой ситуации поступил бы мой отец? – Я первой нарушила молчание.

Он вдруг усмехнулся:

– Твой отец, дитя мое, обратился бы за помощью к собратьям из других стран. Вероятно, к англичанам. Кстати, какие у тебя отношения с английскими тамплиерами?

Я бросила на мистера Уэзеролла испепеляющий взгляд.

– А что еще?

– Он попытался бы собрать вокруг себя верных ему людей и заручиться их поддержкой… Я уже знаю, о чем ты спросишь. Чем занимался я, пока ты тут кричала на весь дом и потела во славу Франции? Искал сочувствующих нам.

– И?

– Успехи более чем скромные, – вздохнул мистер Уэзеролл. – Моя сеть медленно впадает в молчание.

Быстрый переход