Шофер хотел тронуть машину с места, но Федор Никанорович удержал:

– Погоди, Костя.

Розовощекий солдат встал на колесо грузовика и перемахнул через борт.

– Принимай, бабка! – крикнул он, поднимая крыло. – Будешь к сердечному дружку на аэроплане летать.

– Вот сказал, вот сказал! – тоненько рассмеялась старуха. – Сарай я ими покрою. Два крыла как раз хватит.

– Ты, бабка, свистишь чего‑то, – продолжай балагурить солдат. – Небось, каждую ночь на помеле летаешь? Ты уже лучше признайся.

– А ты осторожней с крылышком‑то, – по‑хозяйски прикрикнула бабка. – Поцарапаешь еще…

– Трогай, – сказал Федор Никанорович, и машина, плеснув грязью на ноги Зайцеву, тронулась с места. Зайцев испуганно отшатнулся и чуть не упал, но, не выдали черные валенки, устоял на ногах.

– Любопытная бабка, – сказал Юрий Васильевич.

– Еще бы, – откликнулся шофер. – Петровна это… Я к ней всех теток своих перевозил. Лечит она от всех болезней и на картах гадает. И здорово гадает, чертовка!

– А тебе что нагадала? – спросил Федор Ннканорович.

– Дальнюю дорогу и печаль через удовольствие, – ответил Костя, смеясь, и прибавил скорость.

«Лодку Ганюшкин делает, подумал Юрий Васильевич. – Алюминиевую лодку. Там он, там у бабки этой…»

Федор Никанорович повернулся к Юрию Васильевичу и спросил:

– Как думаешь, меня Зайцев не заметил?

– Зайцев‑то? – рассмеялся Коегя. – Да ему, видно, ужа бабка поднесла…

– Нет, вряд ли заметил, – сказал Юрий Васильевич.

Но Зайцев заметил. Назавтра он разыскал Федора Никаноровича и слезно просил никому не говорить о его проделках с самолетными крыльями.

– Человеку‑то надо заработать? Скажи, Федор Никанорозяч, по совести скажи…

– Кто тебя надоумил, Аполлон Митрофачович, за крыльями поехать?

– Так кто ж ту кормушку не знает! Я уж с год балуюсь. Еще когда трофейные самолеты японские были там навалены. Но скажу тебе, Федор Никанорович, выгода с тех самолетов просто никакая. Одно дерево, право дело, одно дерево.

– А бабку Петровну где ты разыскал?

– А это как мы ехали мимо Княжьей Заводи, так она прямо на дороге стояла. «Вы, говорит, по самолетики?» – «По самолетики, бабка». – «Так мне крылышков не привезете сарай покрыть?» – «Чего же не привезти? Привезем…» А что, Федор Никанорович, дело какое?

– Нет, пустое…

– Ну да, у тебя да и пустое? Расскажи кому‑нибудь другому. – И Зайцев побрел к выходу.

– Что вы делаете, Федор Никанорович? – воскликнул случайно присутствовавший при разговоре Юрий Васильевич. – А может быть, Зайцев знает, что Ганюшкин у Петровны скрывается? Даже наверняка знает.

– Нет, – спокойно возразил Федор Никанорович. – Ганюшкин Зайцезу не доверится. Да и я ждать не намерен. Думаю, что товарищи меня поддержат. Через час мы будем на месте.

Четыре машины уже мчались по шоссе к Княжьей Заводи. Им оставалось проехать километра три, как вдруг Федор Никанорович, сидевший рядом с шофером, наклонился к стеклу и сказал негромко:

– Опоздали…

Над Княжьей Заводью поднимался густой столб дыма. Когда въехали в деревушку, дом бабки Петровны был уже объят пламенем.

Только к утру удалось погасить то, что было когда‑то жилищем. Федор Никанорович долго бродил по обугленным бревнам, на которых все еще шипела и пузырилась вода.