Егоров поднял вверх руку, осаживая Василия.

– Спокойно, казаки, мы из особой егерской роты, я премьер-майор Егоров, а это фурьер Афанасьев. Знаем вашего командира Касперова Сергея Федоровича, уберите свои ружья.

Дозорные переговорили между собой и, гикнув, припустились в сторону села.

– Ну никакого вежества к старшим, – ворчал Афанасьев. – Как была банда арнаутов, так и осталась.

Рота встретила своего командира с восторгом.

– А мы уж тут думали, не случилось бы вдруг чего! А вас ведь все нет и нет, – улыбался довольный Бестужев. – Я-то, вон, уже в конце марта на месте был. Со штуцерами! – особо подчеркнул он.

– Здравья желаю, господин майор, – обрадованный Живан радостно обнимал Егорова. Рядом крутились Хлебников Славка, Гусев и все старшие унтера.

– Ну все, Василь, мы дома, – подмигнул земляку Алексей. – Теперь уж тебе здесь точно не до скуки будет!

– Обстановка у нас здесь тревожная, ваше высокоблагородие, – докладывал на первом же общем совещании старших командиров Живан. – Первое время турки вели себя спокойно, и никаких столкновений у нас с ними до поры до времени не было. Так, только изредка конные дозоры от себя издали постреливали и чего-то там кричали нашим разъездам. Да тут ведь расстояние-то между берегами огромное, даже и свиста от пуль не было слышно, только лишь одни далекие бахи. А как только прочный лед в декабре месяце появился, так раза три мы на их след у себя натыкались, когда они со своего на наш по реке выходили.

А вот в начале февраля у бугских казачков и первая сшибка уже с ними была. Их дозорный десяток сначала из рощи обстреляли, а потом гнали его до нашей четвертой заставы. Там как раз третье отделение Изотова стояло, ну, они как дали пару залпов по погоне с шанцев, так те турки сразу же назад обратились. Три трупа и раненого коня они на месте бросили. Мы те трупы на подводах в Елисаветград, как вы нам и приказывали, с письменным донесением отправили, чтобы там тоже видели, что у нас дела здесь серьезные творятся. И после этого турки немного притихли. До самой весны их вообще слышно не было. Казаки в той сшибке одного своего потеряли, а второму их пуля руку перебила. Хоть немного осторожнее они стали и чуть серьезней, и, когда в начале марта на них целая полусотня выскочила, они уже готовые были и сразу же к ближайшей нашей заставе ускакали. Османы постреляли им вслед, но близко уже к нам не сунулись.

А потом потеплело, лед с реки сошел, и большая вода все берега залила. У нас тогда и вовсе тихо стало. Правда, с месяц назад опять вот началось. Появились то ли баркасы, то ли кончебасы, большие и малые гребные суда при одной мачте и с высокими бортами. Мы такие еще на Дунае у турок видели. Подскакивают эти гады обычно на рассвете, словно бы призраки из тумана выходят, и бьют из фальконетов или из других своих орудий. У казаков, вон, двоих уже убили, а у нас Яше Хмурому картечина в бок ударила и ребро ему сломала. Ребятки, конечно, постреливали им в ответ. Но кто там разберет, попали они в кого или нет. А турки глумятся, верещат с кончебасов и со своего берега, из ружей в нашу сторону палят. Рыбаков местных прижали, они, вон, даже теперь выходить на ловлю на Буг боятся. На Ингул было на промысел переместились, так в прошлую неделю турки и туда зашли и начали в них палить. Ладно хоть местные хорошо там все протоки знают, нырнули в камыши, и нет их. Однако множество сетей и снастей там, на месте, бросили.

– Сколько судов у турок? Одни и те же или все разные? – поинтересовался Алексей.

– Вашвысокоблагородие, дозвольте мне ответить, – попросил слова Макарович. – Я сам с ними раза три уже сталкивался, потому и разглядел хорошо. Всего три их там, значится, из самых больших, которые на реке безобразничают.