— Ваше благородие, Ваше благородие, вас срочно подпоручик Милорадович к нему просит! — заполошно дыша, докладывал вестовой второй полуроты. — Там в ручье труп вестового с первой полуроты Егошки нашли. Вокруг крови много, и везде следы конские. И это ещё… — и он, словно бы поперхнувшись, замолчал.

— Ну же, что ещё случилось, Петька, докладывай! — встряхнул его Гусев.

— Тама пистоль ротного нашли и след от его сапога на берегу, прямо у ручья, и кровь ещё возле того следа, а самого-то его нет, и Афоньки тоже, — и он со страхом поглядел на подпоручика.

— Егеря! Все ко мне! — рявкнул Гусев. — Ванька, капрал Ковалёв, со своим десятком проверишь всё вокруг, может, среди сбитой погони кто оглушённый или чуть подраненный под кустом лежит. Осторожность соблюдайте, потом нас догоните, мы все к ручью. Полурота, россыпью, оружие наизготовку, за мной!

— Хорошо, очень хорошо, — старший беслы затянул потуже узел на сыромятных ремешках. — Пару часов так посидит, потом руки неметь станут. Ну да они ему уже ни к чему. Ему сейчас только язык и глаза нужны. Эй, русский, открой глаза. Не хочешь поглядеть на своего старого знакомого? — и он кивнул на стоявшего рядом с бурдюком воды сипаха. — Лей давай, чего ты на него уставился?! Зелёного шайтана никогда не видел?!

Голову жгло огнём, слегка подташнивало, изо рта и носа сочилась тонкой струйкой кровь. Лёшка уже минуты две как начал приходить в себя, медленно собирая все мысли воедино. Голову окатило потоком воды, и он встряхнул ей, отфыркиваясь.

— Ну, вот и хорошо, — улыбнулся сидящий на корточках напротив Егорова человек. — Не могу пожелать тебе здоровья, Але́ксий, но почему бы не поприветствовать того, кто совсем скоро умрёт? Привет тебе, Егорыв Алексий, командир сотни отборных зелёных шайтанов! Как я рад тебя видеть в гостях!

Лёшка сосредоточил взгляд на сидящем напротив.

— А уж как я рад, Фарханг. Не надоело ещё от меня бегать?

— Ха-ха-ха-ха! — закатился беслы. — Какой молодец, какой хороший враг, одной ногой уже на том свете стоит, а он всё шутит и так хорошо говорит на турецком, что ему даже толмач для перевода не нужен! Ну да ничего, скоро ты не так у меня шутить будешь! Только вот сначала споёшь песню смерти перед комутаном алая, ты ведь для него такой же кровник, как и для меня. Его племянник под Журжей — это твоих рук дело! — и он резко, без замаха хлестнул русского по губам. Они треснули, и вокруг брызнула кровь. — Это чтобы ты умел следить за словами, считай это платой за свою первую шутку!

Позади беслы раздался дикий крик боли, сотник чуть сдвинулся в сторону, и перед Алексеем предстала страшная картина. Привязанному к бревну за руки и за ноги Афоне стоящие вокруг несколько сипахов распороли зелёный доломан, а теперь, взрезав кожу на спине, оторвали от неё пару полос, а на кровоточащие раны сыпанули горсть соли.

— Гады, твари, чтоб вам всем пусто было! — извиваясь на бревне, орал егерь.

— Хорошо, — улыбнулся Фарханг, наблюдая, как буграми напряглись все мышцы у Алексея. — Он ещё долго будет умирать, а тебе нескучно будет. У нас положено гостей развлекать, но гости тоже могут уважить своих хозяев. Поверь мне, русский, ты будешь умирать ещё дольше, ты будешь просить меня о скорой смерти! — и он, повернувшись к сипахам, крикнул: — Нагрейте шомпола с ружей и засуньте их ему в раны. Только так, чтобы он не издох от боли! Всему вас учить надо, тупые бараны!

Сотник беслы ещё раз обошёл дерево, к которому был привязан Егоров, и проверил узлы на вывернутых и связанных руках пленного.