— Эй ты, быстро ко мне! — подозвал он самого старшего из сипахов. — Я поеду встречу нашего господина. Невежливо будет не проявить уважение к его сединам. До нашего приезда чтобы ни один волос не упал вот с этого, — и он кивнул на русского офицера. — И чтобы всё на нём и вокруг было вот так же, как и сейчас! — Он показал рукой на постеленную кошму, на которой лежал Лёшкин штуцер, пистоль, кинжал, швырковые ножи и вся егерская амуниция. — Вот этот блестящий кружок на ленте, что прицеплен на одежде, это русский знак доблести и отличия, значит, его уже отметило за храбрость его командование. Гляди в оба, сотник, чтобы какой-нибудь твой баран не украл эту блестяшку с него! Я сразу же ему руку отрублю! Пусть этот командир зелёных шайтанов выглядит как и подобает хорошему врагу. Тем ценнее он для нашего господина. Да и ему будет чем похвалиться перед самим сераскиром, предводителем всего нашего отборного султанского корпуса. Возьмём Гирсово — тебя тоже не забудем, получишь свою долю с добычи. — Пятеро за мной! — обернувшись, крикнул он своим воинам. — Джаббар, Вахаб, сидите с ним рядом и ни на шаг не отходите, если вдруг что-то случится, убейте его немедленно! Мы скоро вернёмся! — и посмотрел в сторону громко стонущего молодого русского. — Вот так, не спешите там с шомполами, пусть его мясо поджаривается неторопливо!

Никакого выхода Алексей из этого капкана не видел. Ремни стягивали его руки в запястьях профессионально, с изуверским изломом, так что даже пальцами было пошевелить больно. Лёшка несколько раз попытался их там чуть-чуть раздвинуть, но каждый раз был вынужден оставить эту затею. Безнадёжно и очень больно!

Двое сидящих напротив него беслы пристально, словно сторожевые псы, смотрели на него. Один из них, как видно, заметив шевеленье пленного, встал и проверил узел. Затем, проходя мимо, пнул по лодыжке носком сапога.

— Сиди тихо, шайтан! А то секир башка тебе будет!

Минут через двадцать после того, как уехал Фарханг, они, как видно, о чём-то между собой пошептались и пересели спина к спине так, чтобы один из них смотрел за пленным офицером, а второй мог бы наблюдать за пыткой. Как беслы могли пропустить такое интересное зрелище?!

Бедный Афоня, умучиваемый сипахами, уже дважды терял сознание и каждый раз был приводим ими в чувство водой. Тоска и отчаянье накатили на Алексея. Вот так вот загнуться под пытками местных упырей! Неужели для этого он здесь?!

Бах! Изо лба сидящего напротив Алексея беслы вдруг вышибло кость вместе с мозгом и забрызгало офицера. Тяжёлая штуцерная пуля, пробив оба черепа, ушла левее пленного, а из окутывающих полянку вечерних тёмных кустов неслись круглые фузейные и остроносые штуцерные пули.

— Ура-а! Бей турку!

Цепочка людских фигур выскочила на поляну, размахивая саблями, между ними неслось семеро в зелёных мундирах с надетыми на ружья штыками. «Бабах! Бабах!» — грохнули два гренадных разрыва, и вокруг взвизгнули осколки.

Три десятка сипахов, оставив коней, возле которых уже мелькали силуэты казаков, бросились в лес.

— Вашбродь, Ляксей Петрович, живо-ой! — Цыган подбежал и с разбега, упав на коленки рядом с Егоровым, начал ощупывать его голову, руки и, найдя центр ременной перевязи, взрезал её своим кинжалом. В руках закололо, кровь прошла через место стяжки дальше в ладони, и Алексей задвигал занемевшими пальцами.

— Алексей! Ранен? — Гусев наклонился над командиром, уже вытаскивая из бокового кармана гренадной сумки рулончик с чистым перевязочным полотном. — У тебя вся голова в крови! Подожди, не вставай, сейчас перевяжу!

Лешка, отодвинув Сергея в сторону, с кряхтеньем поднялся на ноги.

— То не только моя кровь, а ещё и вот с этих, — кивнул он на лежащих беслы.