Все это так сложно.

После  уроков  я  и  Егор  договариваемся  навестить  Ангела.  Перед  этим  я  созваниваюсь  с

Виолеттой Александровной, и она говорит, что не будет говорить сыну о том, что мы придем,

потому что Ангел скажет нам не навещать его.

― Надо купить апельсины, ― говорю я, когда мы подходим к овощному ларьку. ―  Он

любит апельсины.

Егор ничего не говорит.

Мы  покупаем  два  килограмма  апельсинов,  грейпфрут  и  мандарины.  Ангел  без  ума  от

цитрусовых.

Я и Егор не разговариваем, когда идем к Ангелу. Каждый из нас думает о своем, точнее об

одном, но мы все равно молчим.

Виолетта Александровна встречает нас с усталой улыбкой.

― Заходите, ребята, ― говорит она нам.

Мы  раздеваемся  и  неуверенно  идем  к  комнате  Ангела.  Мне  не  по  себе  даже  просто

смотреть на его дверь. Мы не виделись две недели, включая зимние каникулы, и мне кажется,

что  все  это  сон,  и  Ангел  является  лишь  его  частью,  а  не  моей  реальностью.  И  я  так  боюсь

проснуться однажды…

― Идите, ― шепотом говорит нам Виолетта Александровна.

Я с сомнением смотрю на нее, и женщина, чтобы подбодрить, улыбается и кивает.

Ангел уже знает, что мы с Егором здесь. Наши голоса, наши шаги… он знает это, но не

готов  встретиться  с  нами.  А  мы  готовы.  Мы  всегда  готовы,  потому  что  быть  вдали  от  него

намного тяжелее.

Я неуверенно стучусь в дверь и открываю ее. Я затаиваю дыхание и замираю, потому что

волнуюсь. Егор сзади осторожно подталкивает меня вперед, и я вваливаюсь в комнату Ангела.

Когда  я  уже  внутри,  когда  я  вижу  Ангела,  сидящего  у  окна  в  инвалидном  кресле,  кровь

96

застывает  в  моих  жилах.  Я  снова  теряю  самообладание.  Я  теряю  способность  мыслить,

разговаривать, дышать, видеть.

Ангел  слышит  нас  и  резко  оборачивается.  У  него  болезненно  бледная  кожа,  серо-синие

губы  и  ужасные  огромные  мешки  под  глазами.  Он  выглядит  измученным,  уставшим,

обессилевшим. Я действительно вижу его, и это не сон, не мираж. Это реальность, но совсем

другая.  Сейчас  я  не  ощущаю  былого  настроя.  Сейчас  в  воздухе  царит  мрак  и  пугающая  до

дрожи тишина. Она медленно разъедает меня изнутри, как серная кислота.

Я жадно всматриваюсь в глаза Ангела и впадаю в отчаяние, когда не вижу в них теплоты.

Они  пусты.  Затем  мой  взгляд  перемещается  вниз,  на  его  ноги.  Ангел  это  замечает  и

неосознанно начинает ерзать. Это удар ниже пояса ― видеть его в инвалидном кресле, таким

одиноким и печальным.

У  меня  дрожат  колени,  и  я  едва  держусь  на  ногах.  Я  борюсь  с  желанием  зарыдать  и

броситься к Ангелу на шею. Я вижу, как Егор вжимается в стену. Его глаза широко распахнуты.

Он ошарашен больше моего. И напуган. Он будто смотрит на какого-то монстра, а не на своего

друга.

― Привет, ― произношу я. Мой голос сильно хрипит.