Все это так сложно.
После уроков я и Егор договариваемся навестить Ангела. Перед этим я созваниваюсь с
Виолеттой Александровной, и она говорит, что не будет говорить сыну о том, что мы придем,
потому что Ангел скажет нам не навещать его.
― Надо купить апельсины, ― говорю я, когда мы подходим к овощному ларьку. ― Он
любит апельсины.
Егор ничего не говорит.
Мы покупаем два килограмма апельсинов, грейпфрут и мандарины. Ангел без ума от
цитрусовых.
Я и Егор не разговариваем, когда идем к Ангелу. Каждый из нас думает о своем, точнее об
одном, но мы все равно молчим.
Виолетта Александровна встречает нас с усталой улыбкой.
― Заходите, ребята, ― говорит она нам.
Мы раздеваемся и неуверенно идем к комнате Ангела. Мне не по себе даже просто
смотреть на его дверь. Мы не виделись две недели, включая зимние каникулы, и мне кажется,
что все это сон, и Ангел является лишь его частью, а не моей реальностью. И я так боюсь
проснуться однажды…
― Идите, ― шепотом говорит нам Виолетта Александровна.
Я с сомнением смотрю на нее, и женщина, чтобы подбодрить, улыбается и кивает.
Ангел уже знает, что мы с Егором здесь. Наши голоса, наши шаги… он знает это, но не
готов встретиться с нами. А мы готовы. Мы всегда готовы, потому что быть вдали от него
намного тяжелее.
Я неуверенно стучусь в дверь и открываю ее. Я затаиваю дыхание и замираю, потому что
волнуюсь. Егор сзади осторожно подталкивает меня вперед, и я вваливаюсь в комнату Ангела.
Когда я уже внутри, когда я вижу Ангела, сидящего у окна в инвалидном кресле, кровь
96
застывает в моих жилах. Я снова теряю самообладание. Я теряю способность мыслить,
разговаривать, дышать, видеть.
Ангел слышит нас и резко оборачивается. У него болезненно бледная кожа, серо-синие
губы и ужасные огромные мешки под глазами. Он выглядит измученным, уставшим,
обессилевшим. Я действительно вижу его, и это не сон, не мираж. Это реальность, но совсем
другая. Сейчас я не ощущаю былого настроя. Сейчас в воздухе царит мрак и пугающая до
дрожи тишина. Она медленно разъедает меня изнутри, как серная кислота.
Я жадно всматриваюсь в глаза Ангела и впадаю в отчаяние, когда не вижу в них теплоты.
Они пусты. Затем мой взгляд перемещается вниз, на его ноги. Ангел это замечает и
неосознанно начинает ерзать. Это удар ниже пояса ― видеть его в инвалидном кресле, таким
одиноким и печальным.
У меня дрожат колени, и я едва держусь на ногах. Я борюсь с желанием зарыдать и
броситься к Ангелу на шею. Я вижу, как Егор вжимается в стену. Его глаза широко распахнуты.
Он ошарашен больше моего. И напуган. Он будто смотрит на какого-то монстра, а не на своего
друга.
― Привет, ― произношу я. Мой голос сильно хрипит. |