В точку.

― Говори обо всем. Важно, не важно, интересно, или глупо… Просто говори.

― Ну-у-у, ладно. Я попробую.

Я усиленно придумываю темы для разговора, но все они кажутся такими бессмысленными

сейчас,  когда  все  так  серьезно,  но  я  точно  знаю,  что  до  Беды  Ангела  мы  бы  с  удовольствием

говорили об этом.

Сейчас все по-другому.

Я, наверно, долго думаю, потому что лицо Ангела становится таким, словно он не ждет от

меня каких-либо предложений. Он просто смотрит вперед, а я смотрю на него, и так сложно в

этой нелепой хрупкой тишине.

― Как Егор? ― спрашивает Ангел.Он берет дело в свои руки, и спасает нас обоих.

Я напрягаюсь, когда слышу это имя.

― Без понятия, ― холодно отзываюсь я.

― Вы не общаетесь? ― кажется, Ангел искренне удивлен.

― Нет.

― Почему?

Я в замешательстве смотрю на него.

―  Почему?  ―  повторяю  я,  и  мой  голос  неосознанно  повышается.  ―  Он  так  жестоко  с

тобой поступил…

― Со мной, а не с тобой, ― осторожно перебивает Ангел.

―  Это  все  равно,  что  предать  меня,  ―  во  мне  бурлит  обида,  которая  появилась  в  одно

мгновение из воздуха.

Я не понимаю, как Ангел может волноваться о Егоре, когда тот так поступил с ним? Я не

понимаю, почему он вообще думает о нем? Разве ему не должно стать все равно? Разве Егор

того не заслуживает? За свою трусость. За свое отношение.

Я не понимаю. И никогда не смогу понять.

Но… но это же Ангел, и он всегда будет беспокоиться о тех, кто ему дорог, даже если эти

люди бросают его в беде. Он святой, не иначе.

― Помнишь мой девиз? ― спрашивает Ангел, возвращая меня в суровую реальность из

темных мыслей.

― Да, ― неопределенно киваю я. ― Самый темный час ― перед рассветом.

109

Ангел медленно и тяжело втягивает в себя воздух и резко выдыхает.

―  Так  вот,  рассвет  для  меня  никогда  не  наступит.  Я  навсегда  остался  в  этом  самом

темном  часу,  ―  его  губы  плотно  сжимаются.  ―  Мне  стоит  поменять  девиз.  Как  насчет:

«Смирись, потому что это единственное, что остается делать. Смирись, потому что это все, на

что ты способен».

Я качаю головой.

― Не говори так, ― произношу, почти умоляю я.

―  А  как  мне  еще  говорить?  Как?  ―  Ангел  кидает  на  меня  обреченный  взгляд.  ―

Вселенная  не  на  моей  стороне.  Не  в  этот  раз.  Знаешь,  я  думаю,  это  проклятье.  Сначала  та

авария, а сейчас… ― он не договаривает, но я понимаю, что он хотел сказать. ― Словно я в

черном  списке  Судьбы,  и  она  непонятно  за  что  предъявляет  мне  счет.  Но  почему?  Почему  я,

Августа? ― поверь, Ангел, этот вопрос меня тоже мучает. ― Пусть это звучит эгоистично, но в

мире  семь  миллиардов  людей,  и  есть  те,  кто  действительно  заслуживает  того,  что  получил  я,

но… ― Ангел едва не стонет от разочарования и обиды. ― Но в итоге страдаю все-таки я. И

это совершенно, совершенно несправедливо.

И  я  полностью  с  ним  согласна.