Проще всего было выйти из тела и закрыть свой духовный слух от всего постороннего. Софарита сделал это и тут же обрела покой. Мысли солдат перестали докучать ей.

День был долгим и занимательным. Сначала подвижник Ро привез ее к себе домой. Она никогда еще не видела таких комнат, такой мебели, таких ковров и такого сада с цветущими деревьями и кустами. Ей подавали вкусную еду на фарфоровых блюдах и наливали великолепное густо-красное вино. Подвижник Ро послал за портным, и тот прибыл с десятком длинных платьев, сшитых из таких мягких, льнущих к телу тканей, что прежняя Софарита подумала бы: не иначе, что она умерла и вознеслась на небо. Но Софарите теперешней роскошь аватарской жизни представлялась эфемерной и преходящей. Вода остается водой, даже если пьешь из золотого кубка, а стекляшки и бриллианты сверкают на солнце одинаково ярко. Богатство — всего лишь символ мощи. Софарита не нуждалась больше в символах. День ото дня ее ум становился все глубже, а с ним росла ее сила.

Одетая в новое пышное платье из блестящего белого атласа, она встретилась с подвижником-маршалом. Он показался ей умным человеком, хорошо воспитанным и чутким.

Она устроила ему такой же полет, как подвижнику Ро. Он видел тридцать золотых кораблей и высчитал, что они придут в Эгару через двадцать четыре часа.

Он подробно расспросил ее о том, что она может, и пожелал узнать, не подвергалась ли она лечению с помощь кристалла.

Софарита лгать не умела, хотя и знала, что Вирук, исцелив ее от рака, нарушил закон.

— Да, — сказала она. — Я умирала, и один аватар меня вылечил. Больше я ничего не скажу.

Раэль кивнул, как бы понимая ее сдержанность. Софарита читала его мысли без труда, но они не представляли для нее интереса. Он все время думал о золотых кораблях и о том, как с ними быть. Но потом сквозь эти мысли пробилась еще одна, окрашенная страхом.

Кристальная одержимость!

Софарита уловила образ молодой девушки, которая медленно превращалась в стекло, претерпевая холодную, ломкую агонию. Она почувствовала боль Раэля и отошла, оставив маршала наедине с его горем.

Вернувшись к настоящему, она захотела узнать, как идут дебаты, прошла сквозь стену и повисла над столом заседаний.

Подвижник-маршал, с короткими синими волосами и проницательным взглядом, сидел во главе стола и вместе с двадцатью другими слушал огромного, как гора, толстяка. Толстяк был весь в золоте: на жирных пальцах перстни, на оплывшей шее массивный обруч. Бледный Ро казался рассерженным; человек с ястребиным лицом, сидящий с ним рядом, силился удержать на губах улыбку. Толстяк продолжал свою речь, и Ро вдруг вскочил на ноги, стал трясти указательным пальцем и что-то кричать. Софарита, желая узнать, в чем дело, осторожно приоткрыла слух.

— ..безумие! Вы что, окончательно свихнулись, Капришан?

— Я-то нет, а вы да, — отвечал толстяк. — О чем вы только думаете, Ро? Вагары существуют, чтобы служить нам.

Такова воля Истока. Оставлять в живых ту, что может объявить всем вагарам, будто они ничем не отличаются от нас! Такое решение, друзья мои, было бы началом нашего конца. Я за то, чтобы немедленно умертвить эту женщину!

Он сел, и маршал дал слово Ро, Маленький подвижник потеребил свою синюю бородку и начал, все еще с трудом себя сдерживая:

— Друзья, мы переживаем отчаянные времена. Я видел врага, и он могуч. Тридцать кораблей движутся сюда, другие уже причалили на дальнем юге. С помощью Софариты мы сможем наблюдать за пришельцами — возможно, нам удастся даже подслушать их и перехитрить. Без нее их планы остаются для нас загадкой. Продолжать говорить о подавлении вагаров в такое время бессмысленно. Когда дому угрожает лавина, окномоев не нанимают.

Человек с ястребиным лицом поднял руку, и подвижник-маршал сказал:

— Вам слово, кузен Никлин.