Моя проблематика в юриспруденции
любопытна: защита наших нефтяных интересов в Латинской Америке. Я провожу
с вами эту беседу потому, что меня интересует ваша концепция
национализма... Что это за феномен? Однозначен ли он? В Латинской Америке
вот-вот произойдет взрыв национальных чувствований, а мы к этому, увы, не
готовы. Вот я и решил проработать эту проблему с вами - австриец, отдавший
свою жизнь немцам.
- Я не знаю, что такое "австриец", - сразу же ответил Скорцени, -
такой нации не существует. Есть диалект немецкого языка, австрийский, а
точнее говоря - венский. С этим смешно спорить, а нации не существует, это
чепуха.
- Хм... Ладно, бог с вами, - усмехнулся полковник. - Давайте я,
наконец, закончу с Геббельсом... Вам известно, что именно он предложил
исключить из партии Гитлера? В двадцать пятом году? И его поддержали
помимо братьев Штрассеров гауляйтеры Эрик Кох, Лозе, Кауфман?
- Дайте архивы, - повторил Скорцени. - Я не могу верить вам на слово,
это опрокидывает мою жизненную позицию...
- Дам... Но я это все к тому, что Геббельс - при том, что умел
великолепно говорить речи, - все же был дерьмовым пропагандистом и большим
трусом. Как и Геринг, Гиммлер, Лей, да и вся эта камарилья. Каждый из них
понимал, что животный антисемитизм Гитлера, как и его постоянные угрозы
капиталу, раздуваемые, кстати, Геббельсом, не позволят Западу серьезно
разговаривать с ним. Если бы Геббельс не был з а м а р а н грехами
молодости по отношению к Гитлеру, у него бы хватило смелости
скорректировать политическую линию фюрера, и единый фронт против
большевизма был бы выстроен в тридцатых годах... Он, фюрер, держал подле
себя з а м а р а н н ы х, Скорцени, он их тасовал, как замусоленные
карты... Так вот, единый фронт - если всерьез думать о будущем - придется
налаживать вам... Вам и вашим единомышленникам - не тупым партийным
функционерам, чья безмозглость и безынициативность меня прямо-таки
ошарашивают, не палачам гестапо - но с о с т о я в ш и м с я немцам... Не
думайте, что у нас многие поймут мой с вами разговор: беседа с нацистским
преступником Скорцени в Вашингтоне многим не по вкусу... Я рискую,
разговаривая с вами, Скорцени, я поступаю против правил, против н а ш и х
правил, потому-то я и не хотел, чтобы наш разговор писали... Его бы потом
слушали марксистские еврейчики, которых привел в ОСС президент Рузвельт...
Или русские, вроде Ильи Толстого, - его тоже пустили в нашу разведку... Да
его ли одного?! Словом, готовы ли вы сотрудничать со мной и моими
единомышленниками? Если д а, то я смогу уже сейчас освободить ваших
доверенных людей, не столь заметных, как вы... Ваш черед наступит позже...
Если нет - я умываю руки.
- Шульце-Коссенс у вас?
- Да. |